|
Вот и в тот вечер он находился в Королевском Доме и не давал отдыха ни глазам своим, ни языку. В настоящую минуту доктор просвещал Клаффа относительно видов Деврё на титул и имение Атенри. Дядя Деврё, Роланд, лорд Атенри, был не в своем уме — об этом знали все без исключения; Тул именовал его Неистовым Роландом{87}. Льюис, кузен Деврё, сын старшего брата отца Деврё и официальный наследник лорда, недалеко ушел от дядюшки: что ни зима — поступало известие о его близкой кончине. Спинной хребет кузена Льюиса, как все думали, состоял из одних хрящей; несчастный проводил дни, лежа навзничь на еловой доске и вырезая ножницами фигурки из бумаги. Когда приходило очередное тревожное письмо касательно состояния здоровья дядюшки и его многообещающего племянника и наследника, Тул обыкновенно говорил посетителям клуба: «У этого джентльмена вместо позвоночника — студень…» а, Паддок? Судя по двум последним письмам, бенефис Дика Деврё назначен на Рождество; кузен его умрет на сей раз окончательно, а дядя с предельной убедительностью сыграет последний акт «Короля Лира»{88}. Родственники Деврё, со всеми их бедами, сделались, честно говоря, излюбленным предметом шуток у его друзей. Можно не сомневаться, что у Деврё не было причин любить злобного самодура лорда Атенри; в свое время, когда разум этого расточительного и бессердечного старика еще не поглотила тьма и он держал в руках бразды правления, мальчик ни разу не дождался от него ни доброго слова, ни ласкового взгляда; предчувствуя свой закат, лорд возненавидел ребенка и под конец каникул писал самые неблагоприятные отчеты о его поведении; эти письма из Беллерофонта мальчик должен был собственноручно передавать школьному учителю, и можете себе представить результат.
Когда тетя Ребекка, шелестя юбками, вступила в круг, из центра которого доносились звуки скрипок и тамбурина, она едва не задела при этом мисс Магнолию. Тетя Ребекка сохраняла на лице высокомерное выражение и не скосила глаз — так царица из трагедии не удостаивает взглядом статую, намалеванную на кулисе, которую она минует при выходе на сцену. Мисс Мэг сопроводила ее смешком и молнией из-под ресниц. Тетя Ребекка взошла на малюсенький пригорок — не больше булочки к чаю, — там, на стуле с высокой спинкой, восседала вдова; с царственной благосклонностью она улыбалась танцорам и короткой толстой ножкой отбивала такт. Тетя Ребекка, остановившись рядом с полковницей Страффорд, заметила ей, что она оживила картину Ватто{89}, и зрелище в самом деле было очень красивое, иначе бы не удостоилось похвалы тети Бекки. Вытянув шею, мисс Ребекка разглядела внизу свою племянницу, которая неспешно прогуливалась поблизости; Мервина рядом не было. Этот интригующий чужак присоединился тем временем к Лилиас и Деврё, которые вернулись в общество танцующих, и вновь затеял беседу с мисс Уолсингем. Кавалером при Гертруде оказался маленький Паддок, он сиял и блаженствовал без меры. Однако, встретив довольно недружелюбный взгляд приблизившейся тети Бекки, Паддок почтительно уступил юную леди ее законной покровительнице, и та представила племянницу вдове. Еще один грозный взгляд спугнул Паддока окончательно, он шагнул назад и, сам того не желая, очутился во власти мисс Магнолии. Эта леди, которую лейтенант никак не мог до конца понять, вызывала у него ужас, скрываемый им за особой любезностью и предупредительностью. Итак, атлетическая Магнолия мгновенно отрезала маленькому лейтенанту пути к отступлению и на своем излюбленном жаргоне принялась немилосердно вышучивать его tendre[29] к мисс Чэттесуорт. Галантный молодой джентльмен то краснел, то улыбался, без конца отвешивал поклоны и несколько раз обращался к своей табакерке. — А вот и снова пожаловала герцогиня Белмонтская, — фыркнула мисс Магнолия, и Паддок решил, что торжественное приближение тети Бекки она увидела затылком. |
