Несколько раз мы видели группы негритянок с автоматами, в двух из них были мужчины. Обоеполые команды выглядели внушительно и вели себя достаточно нагло, а наличие в каждой несколько пулемётов ПК и противотанковых гранатомётов с уже вставленными зелёными болванками снарядов заставляло относиться к ним серьёзно. Перед каждой такой группой Русте приходилось демонстрировать свою силу – то остов сгоревшего автомобильного фургончика, ранее торговавшего хот-догами, сомнёт в лепёшку, то поднимет гору мусора после пожара и взрывов и вывалит её перед ошарашенными чёрными лицами. Намёк все понимали сразу же, и ни одного глупого выстрела не прозвучало в нашу сторону. Думаю, тупицы не пережили эту ночь или их с этих мест прогнали более умные.

Один раз стали свидетелями короткой перестрелки между пятью негритянками – две и три воительницы с каждой стороны – которые в несколько секунд расстреляли магазины в пистолетах и дробовике, после чего между ними началась обычная словесная базарная свара с поливанием друг друга грязными ругательствами и угрозами из-за укрытий. Эта картина была достойна занесения в истории Задорнова из моего мира, настолько смотрелась нелепо и смешно со стороны.

Через пару минут после этого мы въехали в квартал, который изобиловал магазинчиками и передвижными автолавками, где располагалось жильё торговцев и успешных жителей городка, которые могли себе позволить красивую и спокойную жизнь в этом бандитском городке.

Раньше это место было по своему красиво, даже росли редкие пальмы и акации, кусты с мелкими, очень яркими красными цветками, испускающими приятный пряный аромат. Сейчас же… сейчас здесь было не лучше, чем в трущобах: дымящиеся развалины коттеджей и автодомов, перевернутые прицепы-автолавки, тела убитых, сгоревшие ржавые остовы машин.

И запах.

Тяжёлый, полный разложения и едкой гари от резины и пластика.

- Фу, блин, – скривился я, – ну и запашок.

- Привыкай, – усмехнулась Агбейла. – В Африке с подобным ароматом часто придётся сталкиваться.

Несмотря на то, что продуктов хватало на виду, большая часть их была испорчена: консервы раздавлены, пакеты с крупой и макаронами порваны, стеклянные банки разбиты. При этом собирать приходилось только мне и одной из помощниц Агбейлы, в то время как прочие нашу парочку страховали.

Понемногу количество продуктов, что смогли найти в брошенных лавках и перенести в грузовик, росло. За час удалось набрать около двух сотен жестяных банок с различными консервами и полцентнера пакетов с мукой, рисом, сахаром и пачками спагетти. Очень много набрали упаковок с хлебом, резаного на ломти. Такой скорее засохнет, чем покроется плесенью из-за огромного количества добавок. Три больших пластиковых ящика из-под бутылок наполнили баночками с жидкими приправами и растительным маслом, орехово-шоколадной пастой, которой в какой-то уцелевшей автолавке была целая гора.

Попутно, когда проходили мимо целых коттеджей и автодомов, заглядывали внутрь них и обшаривали холодильники со шкафами. В одном из таких мест я встретил знакомое лицо.

Большой автодом с надстройкой второго этажа над кабиной, в который я толкнулся, оказался заперт, на стенах имелись отметины от пуль, лобовое стекло отсутствовало, с одной стороны виднелся чёрный след от огня и белесые полосы порошкового огнетушителя.

Не думая, что внутри может кто-то сидеть – при наличии такого шикарного прохода, как дыра в кабине, какой смысл запираться – я попросил Русту сорвать дверь, так как корячиться по капоту до высокого окна мне не хотелось. Ещё и устал уже по такой жаре весь день бродить в нервном ожидании встречи с пьяной или укуренной африканкой с заряженным пистолетом.

Внутри было очень жарко и душно, сильно пахло нагретым пластиком и человеческим потом. Впрочем, у африканцев это норма, потеют они как бы не в три раза сильнее европейцев и пот у них, мягко говоря, ядрёнее.