Машина резко свернула вправо и, коснувшись обочины дороги, стала быстро подниматься к балюстраде. Но, преодолев самую высокую точку подъема, Гвидо вдруг оказался перед лугом, который он не предвидел в своих расчетах. Обрыв остался позади, и момент был упущен: упасть в пропасть — в этом не было бы ничего удивительного, но вернуться назад для того, чтобы упасть, — это уже походило бы на преступление. Гвидо остановил машину, поставил ее на ручной тормоз и замер. Он не испытывал никаких особенных чувств, ему только казалось, что из чистого свежего воздуха он опять попал в душный и плотный.

— Молодец, — сказала жена, выходя из машины. — Ты хорошо сделал, что остановился. Пойдемте взглянем на озеро.

Когда все четверо подошли к балюстраде и, держась за руки, чтобы не упасть, свесились над пропастью, Гвидо внезапно вспомнил, что он забыл: на это воскресенье приходилась годовщина их свадьбы. Накануне, уложив в постель детей, они с женой говорили об этом, а прогулка была задумана именно для того, чтобы отметить это событие.

Счет

_{Перевод Я. Лесюка}

Сразу же после приезда Клаудио, оставив чемодан в гостинице, отправился на прогулку. Он никогда не бывал на этом острове, никого здесь не знал, и, быть может, поэтому печать самодовольства, лежавшая на лицах гуляющих, вызывала в нем чувство, близкое к смятению. Почти все шли парами — и молодые люди, и пожилые, и старики; мужчины без женщин — как он — попадались редко, а женщины без мужчин и вовсе не встречались. И Клаудио увидел в этом как бы укор: он был один, его последний роман закончился уже года два назад. Зачем он приехал на этот остров? Ему казалось, будто проходящие мимо парочки говорят: "Мы-то гуляем вдвоем, а ты один; мы знаем, куда идем, а ты нет; у нас есть цель в жизни, а у тебя никакой". Смятение, охватившее Клаудио, росло. Чтобы немного приободриться, он зашел в бар и заказал чашку кофе, хотя пить ему не хотелось.

И здесь была парочка! Он — худощавый, светловолосый, с продолговатым лицом и ясным холодным взглядом, она — черноволосая и, как показалось Клаудио, очень привлекательная. Молодой человек, поставив ногу на латунную перекладину стойки, слегка наклонился вперед и болтал со своей подружкой, подбрасывая на ладони ключи или какую-то другую металлическую вещицу. Выпив кофе, Клаудио направился к кассе, чтобы расплатиться. И тут он услышал, как что-то звякнуло об пол; Клаудио подумал, что у него из кармана выпала монета, наклонился и протянул руку: действительно, в двух шагах лежала серебряная монета в пятьсот лир. Но тут раздался спокойный голос светловолосого юноши: "Очень сожалею, но эта монета моя", — и Клаудио с запозданием понял, что допустил оплошность. Густо покраснев, он поспешно вышел из бара и быстрым шагом пошел по направлению к аллее олеандров, о которой в путеводителе было сказано, что это — одно из самых красивых мест на острове.

Там никого не было; аллея эта, всегда тенистая благодаря высоким деревьям с густой кроной, извилистой лентой окаймляла побережье; с одной стороны она примыкала к крутому склону, поросшему плотной стеною сосен, сквозь которые время от времени проглядывала лазурная и блестящая морская гладь, а с другой стороны тянулась вдоль непрерывной вереницы садов и вилл; в тот час никто не гулял по красным плитам под олеандрами, усеянными белыми и розовыми цветами, которые и дали название аллее. И Клаудио почувствовал, что к нему возвращается уверенность. Дойдя до поворота, он увидел вдалеке двухэтажную белую виллу с зелеными ставнями. Ее небольшой портик в неоклассическом стиле был украшен колоннами с каннелюрами; Клаудио подумал, что дом этот, должно быть, уже старый, судя по его архитектуре, по огромной цветущей глицинии, закрывавшей почти весь фасад, а также по тому, что штукатурка растрескалась и покрылась пятнами.