Гранвилл вздохнул – и вдруг рассмеялся.

– Мне говорили, что на Севере бунтуют, – произнес он, – но я не думал, что так сильно. Что ж, это даже интереснее! Я люблю сложную работу.

* * *

– И часто они тут собираются?

Хлеб, ломтик сыра, горсть крупы, бутылка молока. Стараясь не сосредотачиваться на страхе и ненависти, что дымились в ее душе, Равена передала очередной бумажный пакет молодой женщине, прижимавшей к груди ребенка, и сказала:

– Благослови тебя Двое.

Женщина казалась прозрачной от уже привычного недоедания. Подхватив пакет, она кивнула Равене и отошла от раздаточного стола. Хлеб, ломтик сыра, горсть крупы, бутылка молока. Не до сытости, но можно пережить еще один день и не протянуть ноги с голоду. Еще один пакет перешел в руки старухи.

– Благослови тебя Двое.

Равена чувствовала взгляд Гранвилла на своем затылке, словно обжигающую печать. Так хозяин рассматривает покупку. Его люди лениво развалились на скамьях в соборе, хорошо, что фляги не вытащили. Все они уже считали Север своей собственностью, и при мысли об этом Равену накрывала такая волна ярости, что темнело в глазах.

– Каждый день, – ответил декан. – Это бедняки Каттерика, я кормлю их из собственных средств. Присоединяйтесь к раздаче, сьор Гранвилл! Вы понравитесь людям.

Хлеб, ломтик сыра, горсть крупы, бутылка молока. Равена усмехнулась, и двое детей понимающе кивнули ей. Понравиться людям? Нет, Ньют Гранвилл приехал сюда не за этим. Волк не собирается нравиться овцам. При мысли о том, что это ее будущий муж, что с ним придется жить в одном доме и делить ложе, Равену начинало тошнить.

Где он остановится, интересно? Должно быть, у бургомистра, тот знатный лизоблюд и не упустит случая услужить посланнику короля и новому хозяину Севера.

– Значит, бедняки Каттерика… Многовато их тут. Работать они, конечно, не пробовали?

Равена стиснула челюсти, пытаясь сдержать рвущиеся с языка слова. Сейчас надо быть тихими и послушными. Еще один пакет перешел в руки одноногого парня, бывшего шахтера. Он подмигнул девушке и быстрым движением провел пальцем по ее ладони.

– Благослови тебя Двое, – негромко сказала Равена.

– Все они работают или работали, сьор Гранвилл. Не их беда, что им не платят на шахтах вовремя. Не их беда, что их выбрасывают, если они не могут махать кайлом и тянуть тележки. Посмотрите на того парня, бедолагу покалечило в шахте. Ему обещали пенсию, но слова остались лишь словами.

Гранвилл прошелся по собору, остановился возле высоких витражных окон. Святой Саул так и стоял с прибитым ко лбу памфлетом.

– Почему же вы назвали себя Робином Хонни? – осведомился он тем тоном, которым один благородный господин говорит с другим за карточным столом и рюмкой дахавской водки.

– Потому что я человек короля. Мне никто не причинит вреда, в отличие от моих прихожан.

– То есть это милосердие пастыря?

– Оно самое.

Джемс подтащил еще один ящик с упакованными обедами. У Равены впервые за весь день на душе потеплело. Девушка улыбнулась ему и только потом подумала, что это опасно.

– По всему Каттерику его люди, – произнес Джемс одними губами. Равена кивнула.

– Уилл сказал, – ответила она, вспомнив прикосновение к ладони. Джемс улыбнулся ей и вышел из собора на улицу. Равена смотрела ему вслед. Ей нравилось смотреть, как он идет – прямой, тонкий, словно ветка.

Равена не знала, любовь ли это, но ей хотелось смотреть и хотелось касаться.