«Та ещё из меня волшебница», — подумала она. «Всё это загадочное оборудование для меня столь же неизвестно, как ткацкий станок для ягнёнка». Пройдя вперёд, она подошла к скале, надеясь найти какой-то намёк относительно исчезновения её отца. Сократив расстояние, она что-то почувствовала.

Нахмурившись, Мойра вытянула ладонь, легонько касаясь грубой поверхности. Глубоко внутри на её пальцы отозвался импульс эйсара.

— Отец! — воскликнула она, мгновенно узнав это касание. Непрошенные слёзы прочертили дорожки на её щеках. Мойра прижалась лицом к холодному камню, и широко расставила руки, хотя скала была слишком большой, чтобы её обнять. Она ощутила это снова, еле-еле тлевшее присутствие её отца, подобно призраку засевшее в твёрдом камне.

— «Ты знаешь, что это значит», — тихо сделала наблюдение Мёйра из уголка её разума.

Глаза Мойры крепко зажмурились, и из них полились горячие слёзы, а её лицо исказилось в гримасе боли.

— «Нет!» — безмолвно сказала она, пытаясь отрицать лежавшую перед ней истину. Мордэкай полностью отступил в землю, расставшись со своей человечностью, чтобы сбежать от врагов.

Это была одна из самых широко распространённых ловушек, в которую попадали архимаги прошлого — выходя слишком далеко за рамки своих возможностей, они часто оказывались потеряны для мира людей. Отец Мойры превратился в часть самой земли. Его не стало.

Боль у Мойры в груди росла, пока она не задумалась, не умрёт ли она от одной только скорби. Повернувшись к камню спиной, она сползла на пол. Ощущение было почти таким, будто её сердце заменили на комок раскалённого докрасна железа, и оно обжигало её палящей агонией каждый раз, когда она пыталась вдохнуть. Сперва она молчала, не в силах говорить или плакать, пока снова не смогла втянуть в себя воздух. Тот вошёл в неё стремительным потоком, прежде чем выйти обратно дрожащим криком, но в нём не было облегчения. Вместо этого от него по её венам на руках и ногах, а также на горле, пошла пульсирующая боль. Всё тело её болело.

— Больно, — сказала она себе сдавленным голосом. Она попыталась произнести это слово спокойно, но оно вырвалось как часть очередного всхлипывающего вскрика, который становился всё громче по мере того, как она снова это слово повторяла. — Больно! Почему?! Этого не должно было случиться!

Это было чистое отрицание. Боль стала гневом, и Мойра сгорала от него. Она была наполнена чёрной ненавистью, но ей некуда было эту ненависть направить.

Грэм медленно спустился по лестнице, но это был не он. Мойра ясно видела это даже сквозь свои страдания. Его тело излучало силу, будто он состоял из частицы самого солнца. Презрительная насмешка у него на губах казалась вполне подобающей. Он не был в броне, но в руке у него был Шип.

— Вижу, ты нашла своего отца — какое трогательное воссоединение.

Его присутствие подавляло, и для её магического взора пещера, казалось, шла волнами подобно горизонту в жаркий день. Даже воздух ощущался тяжёлым, будто стал слишком густым для дыхания. Мощь Сияющего Бога душила её.

Мойра укрепила свой щит, пытаясь найти облечение от недоброй воли бога. Это слегка помогло, но этого было мало. Её тело отказывалось двигаться, и лишь холодное ядро ненависти и отвращения в её сердце не давали ей отдаться желанию растянуться на полу перед ложным богом. «Он убил моего отца».

— Хотелось бы, прекрасное дитя, — сказал он ей, — но этот трус сбежал, когда понял, что потерпел поражение.

— Он не потерпел бы поражение против тебя, — прошептала она.

Сэлиор засмеялся:

— Возможно и нет, будь он умнее, но твой отец всегда был глупцом — его гордость стала его погибелью.