— Мы сейчас куда? — спросил я Карраскилью, поймав паузу в его песне.

— К алькальду, — пояснил тот. Ему положен настраиваемый портал и Ортис де Сарате благородно разрешил мне им пользоваться при необходимости.

По поводу благородства упомянутого дона не было сомнений ни у меня, ни у Карраскильи, последний наверняка использовал служебное положение или шантаж, чтобы получить доступ, куда нужно.

— А оттуда?

— А куда мы переместимся оттуда, посторонним ушам знать незачем, — намекнул Карраскилья на греющего уши кучера. — Так что пусть это будет сюрпризом для вас, дон Алехандро.

— Сюрпризы бывают всякие, — проворчал Шарик. — И не все они безопасные.

— Приятным, надеюсь?

— О да, — радостно подтвердил Карраскилья и опять замурлыкал себе что-то под нос, показывая, что больше со мной на эту тему беседовать не собирается.

— Перенесет он тебя прямиком во дворец, — зловеще предсказал Шарик. — А там палачи будут пытать тебя до самой смерти. Ибо нечего злоумышлять на власть.

— Умеешь ты, Шарик, обнадежить, — проворчал я. — Но вряд ли для моего задержания требуются такие сложности. Из сообщников у меня только ты и Серхио, то есть выяснять ничего не надо, можно сразу показательно казнить. На крайний случай у меня есть ты: кусаешь меня в шею — и никакие палачи мне больше не страшны.

— Так и я с тобой тоже умру.

Он заволновался, забегал по моему плечу, осознав, что его жизнь вскоре тоже может закончиться. Карраскилья сразу же перестал петь и спросил:

— Ваш ками беспокоится?

— Беспокоится. Ему не нравится цель нашей поездки.

— Ай, бросьте, дон Алехандро. Это вам не нравится, а ками — всего лишь зеркало чародея. Успокойтесь, результат нашей поездки вас порадует. Кстати, а вы умеете делать маскировочные чары?

— Разве что такие.

Я показал клубящуюся тьму, которая в исполнении Шарика меня выручила как на Сангреларе, так и в Вилье. Поскольку на мне была забракованная для посещения приличных мест мантия, то такая маскировка казалась органичной, создавая образ могучего чародея. Карраскилья покрутил головой, созерцая меня с разных сторон, потом вынес вердикт:

— Терпимо. Смотрю, ваш учитель, дон Алехандро, вас поднатаскал, — говорил он сейчас точно не об Оливаресе.

— Если маскирует, значит, точно не все потеряно.

Шарик успокоился и перестал использовать меня как беговую дорожку. Вообще, небольшие спортивные занятия ему не повредили бы, поскольку доброе отношение Хосефы выражалось в калорийном кормлении, а последнее влияло на вес моего мехового спутника. Пока на скорости это не отражалось — двигался ками бодро, но кто знает, что будет через полгода? Возможно, Шарик станет таковым в буквальном смысле и получится из него прекрасная сфера, чье совершенство будут нарушать восемь толстеньких отростков, которыми и не пошевелить особо.

— Мне нужно будет держать маскировку? — уточнил я у Карраскильи, который опять начал что-то напевать.

— А? Зачем? Это я просто так поинтересовался.

— Значит, прикидывает, сможешь ли от него спрятаться. Про отвод глаз не говори. И вообще молчи побольше. Лучше сам спрашивай.

— Там, куда мы направляемся, дон Алехандро, вам не надо будет скрывать лицо.