Поклонившись офицерам, она поехала с принцем впереди всех. Свита и экипаж следовали за ними. Эта поистине живописная кавалькада вызывала удивление у жителей селений, по которым они проезжали.

Через несколько часов они прибыли в лагерь карлистов, растянувшийся на большое расстояние по откосу холма. Бланка Мария махнула своим голубым беретом в знак приветствия, и отряды отвечали громким «виват» принцу и его супруге. Это зрелище должно было вызвать восторг у приверженцев дона Карлоса.

Авантюристы дивились, глядя на донью Бланку, смело сидевшую на лошади и каждым взглядом, каждым движением доказывавшую свой воинственный характер.

Подъехавшим офицерам она объявила, что будет жить в лагере и делить с ними все лишения и невзгоды. Это вызвало бурные восклицания восторга, и дон Альфонс сразу понял, что такой пример супруги будет оказывать сильное влияние на войска, воодушевляя их и вдохновляя на храбрость.

Он отвел Бланку в свою палатку, стоявшую в середине лагеря; она хотела разделить ее с ним и просила дать ей в распоряжение отряд солдат.

Альфонс охотно исполнил ее желание, у него было сто человек зуавов-телохранителей, он дал такой же отряд и ей, тут же представив ее солдатам.

Бланка выразила желание всегда оставаться во главе их, и начальник отряда, голландец Авилльс, поблагодарив ее от имени солдат за честь и выбор, обещал всегда быть достойным его.

Кроме того, Альфонс командовал еще двумя батальонами пехоты, человек в шестьсот.

Бланка велела сшить себе нарядный мундир зуавоз, и этот алжирский костюм с голубым или пунцовым беретом, а иногда с шапочкой, шитой золотом, так шел ей, что дон Альфонс пришел в восторг. Ее появление в лагере каждый раз вызывало громкое «виват».

Образ жизни этой четы носил самый романический характер. Ночь они проводили под кровом палатки, а весь день — верхом на лошадях.

Вскоре о донье Бланке говорили повсюду, жители Валенсии рассказывали чудеса о молодой чете, которую беспрестанно видели то там, то тут верхом на лошадях.

Вечера Бланка и Альфонс проводили в палатке, обсуждая свои планы. Они делили с солдатами их часто очень скудный стол и тяготились только присутствием Иларио, который неотступно следил за ними.

Избалованная дочь дона Мигеля, бывшего португальского претендента на престол, принцесса, привыкшая к всевозможным наслаждениям жизни, поистине вызывала удивление! Она делила все с мужем и карлистами и не хотела никаких привилегий!

Раз вечером, незадолго до заката солнца, в палатку принца, где он сидел с Бланкой, вошел офицер и доложил, что карлистский начальник отряда Тристани приехал с несколькими своими солдатами и просит быть допущенным к дону Альфонсу и его супруге.

Едва вошел офицер с этим донесением, как вслед за ним неслышно проскользнул и патер Иларио, чтобы из угла незаметно наблюдать за всем, вызвав страшный гнев Бланки Марии, который она, однако, подавила, сделав вид, что не замечает ненавистного монаха.

— Пусть Тристани войдет, — приказал Альфонс. Через минуту Изидор быстро вошел в палатку и поклонился принцу и Бланке.

— Вы — начальник отряда, Тристани? — спросила она с изумлением.

— Точно так, ваше сиятельство! Изидор Тристани, произведенный в капитаны за то, что взял в плен Мануэля Павиа де Албукерке. Я счастлив, что вижу высокую супругу дона Альфонса…

— Мы немного знакомы, — сказала Бланка, обращаясь к супругу, — сеньор Тристани был в штате моего отца, короля дона Мигеля.

— Имя вашего сиятельства, — продолжал Изидор, — переходит из уст в уста; во всех лагерях, во всех отрядах говорят о вас; я счастлив, что в настоящую минуту могу принести к вашим стопам мои верноподданнейшие чувства…

— К делу, к делу! — перебил его Альфонс.