Ее полуоткрытый рот и остекленевшие глаза натолкнули доктора Теодоро на мысль, что он имеет дело с сумасшедшей. А дона Магнолия, растерявшись от такой невиданной тупости, заключила:

— Да вы и вправду размазня!

— Но сеньора…

Она кокетливо коснулась щеки светила фармакологии и выложила ему все без обиняков:

— Неужели вы не видите, глупый, что я влюблена, что я без ума от вас? Неужели это так трудно заметить?

Дона Магнолия двинулась на аптекаря, чтобы заключить его в свои объятия. Даже ребенок не ошибся бы в ее намерениях, если б увидел эти плотоядные губы, этот томный взгляд. Но доктор сказал тихо и строго:

— Уходите!

— Мой прекрасный мулат!

— Убирайтесь! — Доктор отвел ее жадные руки; он был тверд в своих принципах. — Сейчас же вон отсюда!

Величественный в своей непоколебимой стойкости, со шприцем в руках, в белом халате, негодующий доктор походил на изваяние — символ торжества добродетели над пороком. Но оскорбленная дона Магнолия не испытывала ни малейшего раскаяния, ее взор блистал гневом и яростью.

— Хам! Скопец! Ты мне заплатишь за это, слюнтяй! — И она выскочила из аптеки как ошпаренная.

Бедной доне Магнолии, жертве аптекарского равнодушия и непредвиденных обстоятельств, поистине не повезло, так как месть ее привела к самым неожиданным последствиям и полному провалу всех ее планов. Оскорбленная и разгневанная, она пожаловалась тайному агенту, будто «этот вонючий козел фармацевт» пытался делать ей бесстыдные предложения, говорил непристойности и приглашал ее, всем известную своей скромностью, поехать с ним любоваться луной на берег океана. Такого наглеца надо проучить, дать ему несколько увесистых затрещин и, может быть, даже засадить ненадолго в кутузку да отлупить там линейкой по рукам, чтоб научился уважать чужих жен.

Она молчала до сих пор, не желая огорчать его жену, эту достойную женщину. Но сегодня он перешел все границы… Она зашла в аптеку сделать укол и была вынуждена спасаться бегством…

Тайный агент молча выслушал ее, и дона Магнолия, хорошо его знавшая, заметила, как исказилось от злобы его лицо: аптекарь дорого заплатит за нанесенное ей оскорбление, уж на ночь-то его упрячут в тюрьму.

Но в тот же вечер полицейский повздорил со своим коллегой при дележе нескольких мильрейсов, полученных от лотерейных маклеров. В запальчивом диалоге, которому предшествовали удары и пощечины, любовник доны Магнолии обозвал товарища мошенником и услышал в ответ фразу, заставившую его остолбенеть: «Лучше быть мошенником, чем рогоносцем, как ты, любезный». В доказательство коллега перечислил недавние похождения доны Магнолии, а потом сообщил, что пятеро их сослуживцев, не считая инспектора, по очереди украшали рогами лоб своего уважаемого товарища. Если б ему пришло в голову на каждый рог повесить по лампочке, можно было бы осветить полгорода, и хотя он и не мошенник, но все равно позорит полицию. После этого снова последовали оплеухи.

Защитив свою честь, агент помирился с коллегой и от него и некоторых других товарищей получил исчерпывающую информацию. Слышал ли он о Мессалине? Не слышал? Нет, это не проститутка, была такая в древние времена… Так вот, по сравнению с доной Магнолией эта Мессалина непорочная девственница…

Разгневанный агент поклялся отомстить своей возлюбленной, выкрикивая угрозы, которые, впрочем, очень напоминали угрозы доны Магнолии фармацевту:

— Шлюха! Ты мне за это заплатишь!

Он скептически выслушал жалобы доны Магнолии, не перебивая ее, а потом отхлестал по щекам и потребовал откровенных признаний.

Бил агент умело и с удовольствием, а поэтому дона Магнолия рассказала все, что было и чего не было, в том числе и случаи, не имеющие никакого отношения к полицейскому, под конец же она выложила всю правду о том, как обстояло дело с доктором Теодоро, хотя не обошлась без комментариев: здоровенный мужик, но, судя по всему, не все у него в порядке, впервые ей повстречался такой чурбан.