— Смотри, Эппи, осторожнее. Если тебе что доверили, нечего языком болтать. Если уж нанялась работать в семью, то будь добра, держи рот на замке про то, что там у них происходит.

— Ах, дедушка, если бы и в самой этой семье люди тоже помалкивали, как ты мне велишь!

— А как его светлость лорд Морвен?

— Да всё как обычно. Всю ночь бродит по лестницам, то вверх, то вниз. А днём его и не видать никогда.

Всё это время девушка то и дело украдкой поглядывала на Донала, как будто давая ему понять, что не сомневается в его поддержке: он — то, конечно, её понимает, но ничего не поделаешь, нужно же угодить старикам! Но Донал был не так — то прост, прекрасно понимал, что она делает, и ничем ей не отвечал.

Подумав, что Эндрю с Дори, наверное, есть о чём поговорить с внучкой, он поднялся и, обернувшись к хозяйке, сказал: — С вашего позволения, пойду — ка я спать. Сегодня ни много, ни мало тридцать миль пешком отмахал.

— Ох, и правда, сэр! — покачала головой Дори. — Что — то я совсем об этом не подумала. А ну — ка, Эппи, пойдём приготовим постель нашему молодому джентльмену.

Снова встряхнув хорошенькой головкой, Эппи вместе с бабушкой вышла в соседнюю комнату и, проходя, окинула Донала пристальным оценивающим взглядом, как бы спрашивая про себя, почему это бабушка называет джентльменом незнакомого юношу без чулок и башмаков. Однако от этого трудилась она ничуть не хуже, и через несколько минут постель для усталого путника была готова. Дори пожелала ему спать так же крепко, как под крышей родного дома, как спится только в постели, приготовленной руками матери.

Ещё какое — то время из — за закрытой двери слышались голоса, но Эппи пришла ненадолго и вскоре ей опять пора было возвращаться в замок. Донал уже почти провалился в блаженный, сладостный сон, когда до него донёсся стук сапожного молотка, и он понял, что старик снова принялся за работу ради своего гостя. В следующее мгновение Донал заснул — и на этот раз так крепко, что его не смогла бы разбудить даже жуткая дубина страшного одноглазого циклопа.

Глава 7

Воскресенье

Несмотря на усталость, Донал проснулся рано, потому что спал очень крепко. Он встал, оделся, отодвинул на окне занавеску и выглянул на улицу. На дворе стояло чудесное утро. Из окна виднелась главная улица старого города со всеми её причудливыми выступами, башенками и крылечками. Солнечные лучи всё так же освещали её, только с другой стороны, но на неровно вымощенной мостовой не было ни одного живого существа. Ой, нет: между двумя домами прошмыгнула кошка, у которой был довольно виноватый вид (и, скорее всего, не напрасно). Донал решил пойти посмотреть, нет ли рядом с домом садика, чтобы можно было посидеть на свежем утреннем воздухе и немного почитать.

Он на цыпочках пробрался через соседнюю комнату, тихонько спустился по лестнице и обнаружил под ней дверь на улицу, а рядом — кадку для дождевой воды. Он вышел и очутился в маленьком, но прекрасно ухоженном цветнике, где его поиски увенчались желанной находкой: прямо перед собой он увидел скамейку, которую было почти не видно из — за густых зарослей жимолости. Наверное, сапожник нередко сиживал здесь, покуривая трубочку!

«Почему же он работает не здесь, а у себя во дворике?» — подумал Донал.

Но как бы сильно старый Эндрю ни любил цветы, солнечный свет и бодрящий пряный воздух, ещё больше ему нравились человеческие лица. Уже сорок лет он молился о том, чтобы стать похожим на своего Господа, и, должно быть, Господь отвечал ему. Иначе почему с каждым годом лица людей казались старому сапожнику всё милее и дороже? То и дело мелькая мимо него, они не только не отрывали старика от его раздумий, но напротив, давали ему всё новую пищу для размышлений: быть может, эти лица и есть тот самый небесный язык, на котором к нему обращается Господь Бог?

Донал сел и вынул из кармана Новый Завет на греческом языке.