А она не выздоравливала. К боли от ушибов добавилась лихорадка, и Арктура беспокойно металась по постели. По ночам миссис Брукс всегда сидела с ней сама, не желая и слушать о том, чтобы кто — нибудь заменил её. Граф предложил было нанять «подходящую сиделку», убеждая миссис Брукс, что его лондонские друзья в два счёта отыщут самую лучшую, самую опытную сестру, но та ни в какую не поддавалась на его уговоры. Кроме того, в самую же первую ночь она убедилась, что ей действительно не следует допускать к постели молодой хозяйки никого другого: по бессвязным и путаным словам Арктуры она поняла, что её мысли гораздо больше заняты Доналом Грантом, чем собственными страданиями. В бреду она постоянно звала его к себе. «Я знаю, он может мне помочь, — шептала она. — Ведь он пастырь, как Сам Господь!» И хотя у миссис Брукс тоже было немало предрассудков и предубеждений насчёт высокого и низменного происхождения (и неудивительно, ведь всю свою жизнь она прислуживала аристократическим семействам и многого у них набралась), в конце концов, она всё — таки не могла не согласиться, что с человеком вроде Донала Гранта её хозяйку ожидала бы гораздо более счастливая и благородная жизнь, нежели с мужем, похожим на лорда Форга.

Однажды ночью около полуночи Арктуре стало так худо, что миссис Брукс подозвала к себе горничную, сидевшую тут же в комнате, и, оставив её возле больной, легче птички взбежала по лестнице к Доналу и попросила его спуститься. Оказалось, он даже не думал раздеваться и ложиться, потому что чувствовал, что может понадобиться его помощь. Он спустился к Арктуре почти сразу же, но к тому времени осторожная экономка уже успела отослать горничную спать.

Донал подошёл к кровати. Арктура стонала и вздрагивала, то и дело открывая глаза, но явно ничего не видя и никого не узнавая. Её рука судорожно сжимала стёганое покрывало. Донал накрыл её своей ладонью, и Арктура вдруг облегчённо вздохнула, на её лице мелькнула уставшая улыбка, и на какое — то время она затихла. Донал уселся у её изголовья и начал ждать. Как только она снова начинала беспокоиться или на её лице появлялось тревожное и печальное выражение, он накрывал её руку своей, и она немедленно успокаивалась, как будто знала, что теперь с ней не случится ничего дурного. Под утро, увидев, что она вот — вот проснётся, Донал тихонько встал и вышел.

Так продолжалось ещё много ночей. После занятий с Дейви Донал уходил к себе, но вместо того, чтобы читать, крепко засыпал. Ночами же он укладывался в коридоре, завернувшись в тёплый плед, и ждал. Даже когда Арктура понемногу начала выздоравливать, спала она плохо и беспокойно, и, наверное, ещё долго не поправилась бы, не будь рядом Донала, который в любую минуту готов был утешить её и дать ей понять, что она не одна.

Как — то раз граф, по своему обыкновению бродивший по замку то ли полуживым призраком, то ли полуугасшим человеком, внезапно наткнулся в коридоре на нечто, показавшееся ему огромным зверем, поджидавшим его для того, чтобы сожрать. Он не испугался, потому что уже привык к подобным вещам, а может, потому, что принял поджидающее его чудовище за гостя из иного мира. Он нисколько не сомневался в реальности своих видений, хотя и знал, что они остаются зримыми лишь для него одного, и начал верить в них даже в часы бодрствования, при свете дня. Он верил в них ничуть не меньше, чем в окружавшие его обычные предметы, или, вернее сказать, одинаково сомневался в подлинном существовании и тех, и других.