|
Как странно! Что всё это значит? Она продолжала лежать тихо, медленно приходя в себя и всё полнее осознавая происходящее. Воздух в комнате тоже был странным, затхлым и влажным одновременно. Пока она не могла понять, чем именно здесь пахнет, но смутно чувствовала, что запах ей знаком, причём чувствовала она его совсем недавно… Ну конечно, именно так и пахло в старой, запертой часовне! Но ведь часовня находится дома, в замке, а оттуда они уехали уже два дня назад. Неужели она сходит с ума? От страха на лбу у неё проступили капли пота. Арктура попыталась подняться, но прикованное к углу кровати запястье потянуло её назад. Она ошарашенно оглянулась. О Боже! Она лежала в той самой кровати, на которой раньше покоились останки умершей женщины! Её приковали сюда теми же самыми кандалами, что когда — то обхватывали запястье несчастной страдалицы, спасшейся от мучений лишь в объятьях смерти. Всё существо Арктуры так яростно содрогнулось от отвращения и ужаса, что на несколько мгновений она была, казалось, на волосок от сумасшествия. Но безумие — это не единственное убежище от страха. Стоит двери человеческой души однажды распахнуться для Бога, Он всегда остаётся рядом, скорым помощником в бедах. Если Он в доме, уже не нужно ничего бояться; ведь с нами Тот, Кто по самому Своему существу, по самой Своей природе бесследно изгоняет всякий страх. Рядом с близким и любящим Богом просто не может быть боязни, и лишь далёкий и отстранённый Бог вызывает в человеке страх.
«Полнота радостей пред лицем Твоим!» Арктуру охватило такое чувство абсолютной беспомощности, что в ней впервые пробудилась отчаянная отвага и надежда на заступничество Отца, сотворившего её и вдохнувшего в неё жизнь. А ведь какой отец не откликнется, когда сын прибегает к нему за помощью? Какой отец не хочет, чтобы дочь смело и доверчиво просила его о защите? Бог неизменно относится к нам как к Своим чадам и потому по — настоящему удовлетворяется лишь тогда, когда мы всерьёз начинаем взывать к Его отцовству. Арктура воззвала к Богу — Отцу, и тут же почувствовала, что на неё сходит сон, который в то же самое время был совсем не похож на обычную дремоту. Быть может, это был тот отдых и покой, что утишает и успокаивает измученный дух? Но внешняя тьма всё так же давила на неё. Арктура вспомнила, что скрывается под её покровом, вспомнила, как впервые спустилась сюда с Доналом, и её снова охватил безотчётный ужас. Он подымался в её душе и становился всё сильнее, пока не разросся до угрожающих размеров. Она начала рассуждать сама с собой: ведь Господь уже провёл её через страхи и сомнения и уберёг её душу и веру! Но паника не поддавалась никаким уговорам. Больше всего она боялась самого страха, а это и есть самый что ни на есть жуткий из всех кошмаров. Но затем в ней снова проснулась вера: если тьма ночи не затмит её от Него, то и тьма страха Ему не помеха! Она услышала гром. Сначала это были далёкие, бормочущие раскаты, но потом они зазвучали громче и ближе. Может, это Бог спускается к ней с небес? Некоторые люди почему — то панически боятся молнии и грома, но в Арктуре до сих пор жило детское ощущение того, что это гремит Господь Бог. Вот и теперь гроза успокоила её: Бог был совсем близко! Она лежала на страшном ложе, слушала великий небесный орган, и ей казалось, что звуки складываются в слова. Сам Бог обращался к ней, говоря: «Я здесь, дочь Моя. Не бойся!» Самое худшее, что может с ней случиться, это смерть от голода и жажды, рассудила Арктура. А ведь это не так уж и страшно! Над её головой снова прозвучал гром, а вслед за ним переливчатый звон призрачных струн. Арктура вздрогнула. Ей уже сотни раз приходилось слышать эту неземную музыку, лёжа вот так же в темноте, в полном одиночестве, — ей, умершей женщине, которую когда — то оставили здесь умирать. Кто знает, может быть, она лишь сейчас впервые слышит её по — настоящему, вместе с пением ангелов, живущих где — то там, в небесной синеве? Явь и грёзы начали переплетаться в её сознании. |
