|
Ох, и жалко же мне стало их обоих, такие они ещё молоденькие! И ведь сошлись — то, наверное, и правда безо всякого злого умыслу. Чего проще: личики у обоих смазливенькие, хорошенькие, понравились друг другу — вот и вся недолга, хоть и нехорошо это для них. И так он меня просил да уговаривал, что я по глупости дала слово ничего не говорить его отцу, если он мне пообещает оставить Эппи в покое. Ну, он, конечно, пообещал. До сих пор я в его словах ещё ни разу не сомневалась, но в таких делах нужен глаз да глаз. Доверяй, как говорится, но проверяй! Вот помяните моё слово: всё, как есть, оставлять никак нельзя, а то беда выйдет, и что тогда? А чтобы совсем никому об этом не рассказывать, того я не обещала, так что вам, мистер Грант, рассказываю всё как на духу, а уж вы подскажите мне, как тут быть!
— Я с ним поговорю, — сказал Донал, — и посмотрю, что он сам об этом думает. Глядишь, может, всё и поправится. А мы с вами давайте попробуем поступать как лучше и верить, что Господь удержит нас от неверных шагов. Поговорив с экономкой, он отправился было в свою комнату, но не успел дойти до конца лестницы, как явно почувствовал, что лучше поговорить с лордом Форгом прямо сейчас. Он развернулся и поспешил в комнату, которая считалась кабинетом молодого графа. Войдя в дверь, он увидел, что там нет никого, кроме Дейви, листающего старинный фолиант, чьи первые владельцы превратились в прах много веков назад. Дейви сообщил, что Перси куда — то уехал и не захотел взять его с собой. Зная, что миссис Брукс присмотрит за Эппи, Донал решил отложить разговор с лордом Форгом до утра.
Глава 25 Хитрая уловка
На следующий день он нигде не смог отыскать молодого графа и вечером отправился к старикам Коменам. Сапожника он обнаружил, как обычно, за верстаком. На улице было уже довольно прохладно, дни становились всё короче, и Эндрю работал дома. Лицо его было, как всегда, бесхитростным, проницательным и спокойным. «Если Сам Бог пребывает в покое, — говаривал он себе, — то чего тогда беспокоиться мне?» Однажды он случайно проговорил это вслух, его услышали, и мнение, сложившееся о нём среди набожных прихожан местной церкви, только укрепилось: его считали человеком непочтительным, даже богохульником. Они не поняли слов сапожника, потому что не знали Бога так, как знал Его он, и потому истолковали их по — своему. Но мрачный, серьёзный вид, который они привычно принимали по воскресеньям, только показывал, какую награду они получают за свою веру, а полное радостного ожидания лицо сапожника говорило само за себя. Когда Донал вошёл, старики как раз вслух удивлялись, что Эппи так и не появилась. Но ведь ей не раз случалось приходить ещё позже, примирительно сказала Дори, особенно последние пару недель. Не успела она договорить, как за порогом послышался шум лёгких, поспешных шагов. — Вот и она, — обрадовалась счастливая бабушка, обнимая внучку. Эппи торопливо объяснила, что теперь ей не удаётся отпрашиваться так же часто, как раньше, и Донал впервые заподозрил, что она лукавит. Посидев с четверть часа, она вдруг вскочила и объявила, что ей пора, потому что её ждут в замке. Тогда он тоже поднялся и сказал, что им лучше будет пойти вместе, ведь ночи теперь тёмные, а луны ещё не видно. Девушка вспыхнула и уклончиво пробормотала, что прежде ей нужно кое за чем зайти в город. Донал же ответил, что ничуть не торопится, и непременно её проводит. Она бросила вопросительный, недоверчивый взгляд на деда с бабкой, но больше не стала возражать, и они вышли из дома вдвоём. Дойдя до главной улицы, они подошли к той самой лавке, где Донал когда — то встретил священника. Пока Эппи покупала всё, что ей нужно, Донал дожидался на улице. Через минуту она вышла, и они повернули назад, не замечая, что за ними по пятам крадучись идёт какой — то человек. |
