Голос его звучал расслабленно, почти умиротворенно.

— Когда мне было лет семь, мы были на даче. Откуда-то прибился котенок, тоже черного цвета. Тощий, грязный, весь в репейниках, мяукал постоянно. В общем, бродячий. А дело уже осенью было, прохладно. Моя мама его покормила, а потом мы стали собираться. Котенок куда-то пропал, и все о нем забыли. А когда мы приехали и вышли из машины, то в нос сразу шибанул запах горелого. Отец поднял капот… В общем, скорее всего, котенок еще на даче залез туда, чтобы погреться, — движок еще был теплый, так как отец утром ездил куда-то. Все, что от него осталось, — горелая лепешка из шерсти и спекшейся плоти. Я заплакал, а маму вырвало. Отец приказал нам идти домой, а сам принялся отскребать двигатель. Этой ночью я плохо спал. И поклялся, что никогда не буду заводить домашних питомцев.

Шанита на мгновение представила себе картину — испуганное лицо маленького мальчика, дымящийся двигатель, прилипший к нему трупик несчастного котенка, и ее передернуло.

— Это ужасно, — выдавила она.

— Это жизнь, — поправил ее Евгений со свойственной ему философской ноткой в голосе. — Она часто бывает весьма непредсказуемой, Шанита. Но иногда она замечательна.

Она вздохнула.

— Если я не ошибаюсь, ты вроде бы врач?

— Вроде, — подтвердил Золотарев.

— В какой сфере? — уточнила Шанита. — Или это коммерческая тайна?

Мужчина ответил не сразу, словно решая, стоит ли посвящать случайную знакомую в свою работу, затем все-таки подал голос:

— Ты что-нибудь слышала о трансплантации органов и тканей?

— Ну да, — не очень уверенно ответила Шанита. — Когда больным почки пересаживают, сердце и прочее?

— Именно.

— Ого. Ответственная у тебя работа, — уважительно произнесла она. — И сколько стоит пересадка, к примеру, сердца?

— В России сумма стартует со ста тысяч долларов. За рубежом — дороже. Но по нашим действующим законам операцию оплачивает государство. Проблема в другом, Шанита. Операцию можно сделать по квотам, а вот с донорством может выйти заминка. Некоторые реципиенты умирают, не дождавшись своей очереди.

— Ничего удивительного, если учесть, в какой стране мы живем. Помню, в юности я несколько раз перечитывала Беляева, и его «Голова профессора Доуэля» — одно из моих любимых. Вот интересно, когда ваши специалисты научатся пересаживать головы?

— В обозримом будущем это исключено, — ответил Золотарев. — Проблема в спинном мозге. Все импульсы нашего тела мы получаем через спинной мозг. Если у человека при пересадке головы это не восстановится, то голова не сможет управлять телом и принимать его сигналы. На фига тогда нужна такая операция, если человек будет инвалидом? С таким же успехом голову можно пришить к заднице — эффект будет абсолютно таким же.

— А что еще нельзя пересаживать? — снова спросила Шанита.

— Головной мозг и глаза. Все дело в нервах, ткань которых очень плохо срастается. И вообще… Хм, детка. Я тут болтаю-болтаю, может, ты мне что-то расскажешь? Изначальная договоренность была такая!

— Рассказчик из меня фиговый, — призналась Шанита.

— Поведай, откуда у тебя такое имя. И вообще о себе.

— Тебе и правда будет интересно слушать это?

— Не спрашивал бы, если бы это было так, — произнес Золотарев.

Шанита задумалась на несколько секунд, потом заговорила:

— Мой дед познакомился с бабкой в 1920-х годах.