|
И тут же головка у меня поплыла. Чтобы не пугать народ, я тихонько-тихонько, по стеночке, удалилась в раздевалку и уже там позволила себе сползти на лавочку. Сколько я так просидела – не знаю. Наверное, с полчаса, не меньше. Потом крыша прекратила свое неторопливое вращение и потихоньку-полегоньку встала на место. Возвращаться в зал было уже поздно, до конца тренировки оставалось совсем немного. Поэтому я быстренько прошмыгнула в душ, наскоро сполоснулась, и когда у нынешней группы закончилась тренировка, я уже свежая и переодетая стояла у Санычевой кондейки.
Солидные люди в дорогих костюмах успели слинять, и тренер сидел в одиночестве, задумчивый и даже озабоченный, вертя перед собой пустой стакан. Подстаканник стоял на полке, и из него торчали ложки, сразу три штуки. - Что, Кнопка, - спросил он, увидев мою физиономию, - Как ты смотришь на то, чтобы нам всем клубом переехать в современный, просторный, светлый полностью оборудованный зал? - Я смотрю, конечно, положительно, - осторожно высказалась я. – Но чем за это придется платить? - Во! Саныч отодвинул от себя стакан и поднял вверх указательный палец. - Правильно думаешь, в самый корень зришь. А требуется за это всего лишь… - он скривился, словно проглотил хрень в три раза кислее лимона, - тренировать пару-тройку десятков людей. По-полной тренировать. Каратэ, что бы о нем не говорили, изначально заточено на максимальную боевую эффективность. Как, собственно, и любая другая система рукопашного боя. Каждый полностью проведенный прием либо убивает, либо необратимо калечит противника. Это сейчас принято на соревнованиях танцевать, лишь обозначая удары. А тренировка по-полной означала в понимании Саныча обучение именно изначальному, убийственно-жестокому варианту. - Это… не очень хорошие люди? – рискнула я предположить. - Это ты неверно выразилась – не очень хорошие. Полные отморозки! - И что, - я начала понимать, в чем дело, - отказаться не выйдет? - Просто так – не выйдет. Ты видела костюмы, которые сегодня у меня тут э-э-э… гостили? - Видела. Как по мне, так чересчур они богатые. - Вот именно, - помрачнел Саныч. - Такие люди не понимают слова «нет». В случае отказа они начинают давить. Сперва деньгами, потом – кулаками. А самых непонятливых и вовсе прикапывают под ближайшей елочкой. Или отправляют купаться, предварительно замуровав ноги в тазик с цементом. А в крайнем случае, могут и просто прострелить башку в родном подъезде или подколоть в темном переулке. Вот только мне это не светит. Я этим господам нужен, поэтому страдать будут те, кто рядом. В качестве инструмента давления на меня. - Сан Саныч, а почему именно вы? Полно ведь хороших тренеров. - Тренеров-то полно, - вздохнул тренер. – Вот только я… я по молодости да по дурости засветил некоторые свои умения и возможности. Вот теперь и расплачиваюсь. Не подходят этим уважаемым людям другие, им меня подавай. - И что делать? - Пока не знаю. Но в любом случае попробую побарахтаться. - А если попробовать откупиться? Ну вот тем кинжалом? - Ты что, - махнул рукой тренер, - этим шакалам только палец покажи, оттяпают руку по плечо. И видя, что я не понимаю, пояснил: - Если они увидят у тебя или у меня эту вещицу, то просто и незатейливо отнимут. Могут даже сперва сымитировать покупку, а потом пошлют следом бригаду, отберут деньги, а глупых бывших владельцев расколют до донышка, и они сами отдадут все, что у них еще осталось, после чего тихо помрут. Ну а для полиции все будет обставлено, например, как нападение наркоманов. И наркоманов этих неподалеку обнаружат, скончавшихся от передоза. - И что, на них нет никакой управы? - По закону – нет. А без закона – это сходу пожизненное. Если, конечно, жив останешься. Саныч вздохнул, потом резко встряхнулся, отгоняя тяжелые мысли, и уже совсем другим, знакомым и привычным голосом спросил: - Ну, рассказывай, что ты там такое притащила. |
