— А если нет?

Вырвать пальцы она все же не решилась.

— А если нет, мне придется отослать тебя. Думаю, деревенская жизнь пойдет тебе на пользу. Да и дети весьма соскучились по матушке. Знаешь, я уже давно подумываю о том, чтобы подать в отставку и…

Он просто угрожает! Он никогда не подвергнет Джорджианну подобному унижению. Она не переживет разлуки с Сити… она…

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты привела себя в порядок. Вышла. И рассказала полицейским все, что знаешь.

— Все?

О да, она расскажет. Она охотно расскажет обо всех его девицах. О тех, которые появлялись в доме на Динки-Лейн, чтобы через месяцок-другой исчезнуть. И о тех, которые селились в особняке, притворяясь горничными или кухарками, а одна даже за модистку себя выдавала. И об актрисках. И о белошвейках. И…

И ни о ком она говорить не станет. Не хватало выставить себя посмешищем или, хуже того, прочесть свой же рассказ в какой-нибудь мерзкой газетенке.

— Видишь, ты у меня умница, — сказал лорд Фэйр и достал коробочку синего бархата. — Ты сама поняла, что свои фантазии лучше держать при себе.

— Я не знаю, кто она и как попала в дом…

— Правильно.

— И откуда на ней взялась моя перчатка и мои чулки. И мои жемчужные бабочки!

— Закажи других.

В коробочке лежал массивный деревянный крест, украшенный печатью Престола Примиренных.

— И пожалуйста, дорогая моя, всегда носи это с собой. — Лорд Фэйр вложил крест в руку и обмотал запястье кожаным шнурком. — Всегда.

Крест был уродлив. Крест совершенно не сочетался ни с одним из нарядов, но возражать леди Джорджианна не осмелилась.

— Анна, поверь, пожалуйста: все, что я делал и делаю, я делаю из любви к тебе.

Лжец.

— Мне нужно привести себя в порядок, — сухо сказала она, глядя поверх головы мужа. Он же, снова съежившись, словно желая влезть в только что сброшенную шкуру себя-прежнего, засуетился, залепетал какие-то глупости, которые леди Джорджианна привычно пропустила мимо ушей.

Этот мерзавец обманывал ее — вот что главное.

Столько лет притворства… о как, должно быть, смеялся он, рассказывая своим девкам о глупенькой и доверчивой Джорджианне.

Он тайком таскал им чулки и драгоценности. И ту шляпку, якобы исчезнувшую при перевозке. И муслиновое платье, которое Джорджианна собиралась пожертвовать сиротскому приюту, но не сумела отыскать… и туфельки… И что он отдаст следующей девке?

И как в этом случае следует поступить самой Джорджианне?

Ответ созрел мгновенно:

— Джорджи. — Леди Фэйр вымученно улыбнулась. — Ты не мог бы оставить меня ненадолго? Скажи полицейским, что я скоро буду.

— Да, да, дорогая…

Он еще не представляет, насколько дорогая!

— Пусть Дороти подаст чай в нижнюю гостиную. И попроси послать за доктором Мейесом. Боюсь, что от этих треволнений у меня может начаться бессонница…

Он вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Леди Джорджианна, сев перед зеркалом, закрыла глаза: тотчас предстало ехидное лицо покойной девицы, и белая перчатка на рыжих волосах. И бабочка перламутровая, словно слезинка. И…

Проклятье!

Перелетев через комнату, черепаховый гребень утонул в черном зеве камина. Стало чуть легче. Леди Фэйр решительно отодвинула пудреницу, сдув с пуховки облачко пыли: она и так вполне бледна. А темная шаль — старомодно, но по-домашнему мило — еще больше оттенит изысканную белизну кожи.

Уродливый крест исчез в ридикюле.