– Именно, – ответил Джон, выпрямляясь и поворачиваясь к дороге. Крепко взяв Элизабет под руку, он бережно помог ей спуститься вниз по склону. Гунер с беззаботным видом соскользнул следом за ними, забросил лыжи в кузов пикапа, а потом забрался в машину и сам.

Джон, не отрываясь, изучал лицо Гунера:

– Не вижу ни малейшего сходства.

– Что? – переспросила Элизабет, не понимая, о чем идет речь. Она успела позабыть о том сравнении, которое сделала несколько минут тому назад. – Ты все об этом? Быть может, когда специально ищешь сходства, то его трудно найти. Но золотистый загар и выражение такой доброты нечасто можно встретить на лицах людей.

– Да, нечасто. – Джон помолчал немного и с хмурым видом уточнил:

– А ты предпочитаешь иметь дело с красивыми мужчинами?

– Никогда не задумывалась о том – пожала плечами Элизабет. – Наверное. Но в Марка я влюбилась сразу.

– Ну конечно, как ты могла не влюбиться в моего дорогого братца Марка! – Джон открыл дверцу. – До чего же легко это далось ему!

Дверца захлопнулась. Элизабет почувствовала болезненный укол. И попыталась успокоить себя: ну и что из того, что он счел ее слишком доступной? Она старалась смотреть прямо перед собой в стекло, не глядя на то, как он взбирается в кабину, садится за руль и нажимает стартер. Но предательская слеза скользнула на щеку.

– Да, ему это ничего не стоило, – по прежнему не глядя на Джона, продолжила Элизабет. – Я была настолько влюблена в него, что, если бы он позвал меня с собой в цирк и предложил укрощать тигров, я бы ни секунды не стала колебаться. Только бы уточнила, которого из тигров дрессировать. Так что, видимо, я действительно пример того, как легко может…

– Но я имел в виду совсем другое, – его руки так крепко сжали руль, что костяшки пальцев побелели. – Мне всегда казалось, что я очень точно формулирую свои мысли, но рядом с тобой я начинаю теряться и нести чепуху, как мальчик. Ты обиделась?

– Да, – ответила Элизабет изменившимся голосом.

Джон, выругавшись про себя, резко повернулся к ней:

– Обычно я не такой грубый, каким выказал себя. – Его темные блестящие глаза смотрели на нее с таким напряженным вниманием, словно он надеялся проникнуть в самую глубь ее души. – Но это все из за того, что у меня есть обязательства. И о многом из того, что происходит, я не имею права говорить. У меня на шее будто пудовая гиря висит. Приходится нести этот груз, отчего я становлюсь раздражительным и… – Джон замолчал. – Впрочем, все равно мои извинения ничего не меняют. Самое главное – мне хочется, чтобы ты помнила: я всегда думаю о тебе и говорю с тобой с глубочайшим уважением и… симпатией. – Он перевел дыхание как раз в тот момент, когда после долгого и трудного подъема машина наконец достигла вершины. – Ты поняла?

Элизабет пережила странное чувство опустошенности вместо того, чтобы испытать уверенность и спокойствие. Принужденно улыбнувшись, она ответила:

– Спасибо. Ты очень добр.

Джон отвернулся от нее. Это движение было таким же резким, как и движение его руки, переключавшей коробку передач. «Добр». Она продолжает считать его добрым. Ему хотелось, чтобы она увидела в нем эти качества, и одновременно это выводило его из себя. Доброта столь же мало соответствовала его характеру, как и определение чувства, которое он испытывал к Элизабет, соответствовало понятию «платоническая любовь». Схватить ее, сорвать с нее одежду, прижаться так тесно, чтобы почувствовать запах ее тела, – вот чего мучительно хотелось ему. Тело, полное жизни, полное желания… Мускулы его так напряглись, что Джон почувствовал боль. Он сделал попытку расслабиться.

Чего он никак не ожидал, так это того, что он настолько сильно возжелает Элизабет.