Вот откуда эта поразительная созвучность Пришвина нашей эпохе. Его записи сделаны не сторонним наблюдателем. В собственной душе, из глубин которой добывается художником необходимое людям слово, видит он отражение всемирно-исторических перемен, характеризующих непростой и нелегкий путь человечества из царства индивидуализма и эксплуатации в мир подлинной свободы и гуманизма. Пришвин глядел в самую суть, в корень.

«Вдруг понял, — записывает он однажды, — что слово общество заменяет нам теперь то, что раньше называли человеком. То самое, над чем я тружусь уже несколько лет: назвать одним словом всего человека (весь человек в одном лице в противоположность сверхчеловеку).

Но только у нас теперь под словом общество понимают организацию, между тем как всего человека я представляю себе как организм».

Прошлое, настоящее, будущее человека — все слито в одной фразе. Потому что Пришвин уловил не факт, а процесс. Процесс отрицания социалистическим обществом личности, сформированной в духе буржуазного индивидуализма, и одновременного рождения личности коммунистической, которая, совершенствуя себя, изменяет и самое общество. «Этика социализма, — замечает Пришвин, — в том, чтобы маленькому вдунуть душу большого». Так по-своему выразил писатель гуманнейший смысл Великой Октябрьской революции, существо воспитательной деятельности ленинской партии, нацеленной на подъем самосознания каждого до высот человеческого духа, свободно обнимающего, как бы вбирающего в себя весь мир. Своей мыслью об обществе-организме, состоящем из личностей нового типа, сознательно и с полной самоотдачей выполняющих роли, которые необходимы обществу и к исполнению которых они наиболее способны, Пришвин отразил тенденцию наших дней, когда, как указывает Л. И. Брежнев, «с развитием социалистической демократии происходит постепенное перерастание нашей государственности в коммунистическое общественное самоуправление».

В своих книгах — будь то «Родники Берендея» или «Жень-шень», «Неодетая весна» или сказка-быль «Кладовая солнца», военная «Повесть нашего времени» или повесть-сказка «Корабельная чаща», романы «Кащеева цепь» и «Осударева дорога» или бесчисленные рассказы, очерки — Пришвин никогда не обращался к читателям, как к массе людей, подобно тому, как выступают ораторы на митингах. Он всегда обращался своим словом к отдельному конкретному человеку, лично к тебе, ко мне, к нему — к своему единомышленнику, другу.

«Есть книги для всех, и есть книги для каждого, — говорит Пришвин. — Для всех учебники, хрестоматии, для каждого книга — то зеркало, в которое он смотрится и сам себя узнает и познает в истине.

Книга для всех учит нас, как нам надо за правду стоять. Книга для каждого освещает наше личное движение к истине».

«Книгой для каждого» является все, написанное М. Пришвиным. Но эта книга — в особенности. Она составлена из дневниковых записей. «Дорогой к другу» называл Пришвин свой труд литератора. «Дорога к другу» — так названа и эта книга.

Дневники никогда не были для Пришвина сугубо частным делом. Он нисколько не походил на тех авторов-моралистов, которые убеждены в своем исключительном праве знать «все», а читателям предлагают кусочки препарированного по своему разумению знания. Все искания и сомнения Пришвина, все его радости, и открытия, и гнев, и боль, и поражения, и победы, и заблуждения, и восторги, любовь и отрицание с предельной искренностью отливались в слово и выносились на люди.