От рудника уже доносились взрывы, редкие, ухающие… потом наступила тишина… и опять раздался грохот, масса серо-голубой породы взметнулась в ночной воздух и осела крошевом. Ории лопатами нагружали породу в вагонетки и на руках откатывали к желобу. Вагонетки одна за другой опрокидывались, порода скользила в жерло обогатительной фабрики… Оттуда день и ночь отвозили в порт ящики серого песка — ориона. Уже на материке материал спрессуют в тяжелые черные шары — тепловые элементы.

Черный орий с ненавистью глянул на равнодушную массу ориев-работяг: эти хоть сейчас готовы вернуть себе человеческий облик… Многие из них даже не успели повоевать. Их брали недоделанными, грузили на корабли и отправляли сюда1.

Соскочив с подножки пыхающего паровика, пришелец направился к зданию Управления горных разработок. Особая пластика его движений контрастировала с поведением основной массы работяг, да и выражение глаз, горевших в свете молочных фонарей, что освещали дорожки и площадки транспортов перед зданиями, было иным: у него — пылающий рубин, у остальных — клубника со сливками.

Черный уверенно вошел в здание Управления, поднялся на второй этаж. Он увидал шедшего по коридору ория. Тот распахнул дверь одного из кабинетов, и черный проник туда следом за хозяином. Начальник смены, не почуяв опасности, прошел к столу, потянулся и только тогда увидал незваного гостя. От неожиданности хозяин подпрыгнул, в глазах мелькнуло выражение, схожее со взглядом черного ория, но он быстро взял себя в руки и, не здороваясь, указал гостю на стул. Сам уселся за стол и, проведя ладонью по шару настольного фонаря, засветил его.

Мягкий молочный свет наполнил помещение. На столе лежала та же газета с сообщением о находке дневников.

— Сфет — это лишнее, — проворчал черный.

— Сащем ты стесь? — нелюбезно спросил хозяин кабинета. Он напоминал гостя: такой же высокий, худощавый и абсолютно лысый, нежно-голубая кожа, синие губы, рубиновые зрачки в обрамлении голубых белков, прямой нос с небольшой горбинкой и впалые щеки. Несведущий мог бы принять собеседников за братьев — только тот, что прилетел на остров, двигался быстрее и увереннее, и мимика его была заметно богаче.

— Соскущился, — хищно улыбнулся гость, — феришь?

Хозяин еле заметно пожал плечами, несколько равнодушно ответил:

— Если скашу "ферю", ты ше не поферишь мне, я лущше промолщу. И… — он кивнул на газету, — смотри, щто пишут!

— Франьё! Хольст — пешка… щто он мок сснать о проекте? Фолшепники пытались нас опмануть…

— Фитишь ли, — сказал хозяин кабинета, — мешки сщитают Хольста отной ис клющефых фикур ф нашей фойне и попете нат нами… Ты не сокласен?

— Мое мнение уше не имеет сснащения. Прошло мноко фремени, ты, наферное, фсе сапыл?

— Я фсе помню. Хотел пы сапыть, та не сапыфается… Если п ты не оттал прикаса статься, мы п сейщас не раскофарифали. Шисснь, таше такая, лущше смерти. Ты снаешь, какими нас штут ф сарстфе Песутешной?

— Я — снаю, — мрачно произнес черный.