— Клянусь, сделаю все, как ты сказал! Я буду не я, если не помогу тебе провернуть такое дельце! — пообещала сообразительная ирландка, подводя итог их разговору.

Спустя несколько минут Джим выбрался на улицу через конюшню и, крадучись, пробрался в фургон. Стояла непроглядная темень. Изо всех сил стараясь не шуметь, он тем не менее то и дело натыкался то на угол кровати, то на какой-то шкафчик и тихонько шипел от боли сквозь стиснутые зубы. Скорчившись наконец за спинкой сиденья, ковбой стал ждать развития событий. Ему пришлось пробыть внутри совсем недолго, когда он услышал снаружи негромкое цоканье подков, шлепанье чьих-то ног по лужам и позвякиванье цепи. Как и предполагал Боствик, Пенноку немедленно стало известно, что дед девушки перебрался к Кэти в гостиницу, но, конечно, он и вообразить не мог, что этот проклятый нахал, невесть откуда взявшийся, засел в фургоне, который шериф, воспользовавшись отсутствием старика, решил забрать.

Вскоре Джим почувствовал, как повозку приподняли и поставили на место передние колеса, потом запрягли лошадей.

Дождь по-прежнему лил как из ведра, и, взбираясь по шатким ступенькам фургона, Пеннок внимательно смотрел себе под ноги. Именно поэтому он и не замечал ничего подозрительного до тех пор, пока чья-то рука не выхватила у него поводья и мощный удар ногой в грудь не выбросил его на мостовую.

Подняться Пенноку удалось не сразу. Наконец, постанывая и потирая ушибленную грудь, он с трудом встал, едва успев заметить исчезавший за плотной пеленой дождя фургон.

Откинувшись на спинку сиденья и прищелкивая языком, Боствик гнал лошадей, которых «любезно» оставил ему шериф. Вслед ему неслись проклятия и яростные крики. Обернувшись, он увидел своего противника. Тот стоял посреди дороги, потрясая могучими кулаками.

Джим мчался не менее получаса, прежде чем ему удалось наконец обнаружить то, что он искал: заброшенную ферму, где еще сохранились стойла для лошадей. Въехав во двор, он тщательно закрыл за собой ворота, закатил фургон в старый сарай и завел лошадей в конюшню. К его радости, конюшней, судя по всему, кто-то недавно пользовался, и в яслях осталось сено. Расседлав лошадей, он подвел их к кормушке, а затем вышел во двор, чтобы уничтожить следы своего пребывания здесь. Дождь, надеялся он, довершит остальное.

Убедившись, что ему удалось надежно спрятать фургон, ковбой вернулся в город верхом на одной из лошадей, ведя другую на поводу. Подъехав к гостинице, он поставил их в конюшню и обтер досуха, а потом подкрался к освещенному окну. Как и предвидела Кэти, салун ломился от посетителей, казалось, здесь собрался весь город.

Когда Боствик вошел, Кэп Пеннок уже намеревался уходить, но, заметив, что Боствик снял с плеча винтовку и уже держит палец на спусковом крючке, медленно опустился на стул.

— Так это ты увел фургон?

— Я, и, прошу заметить, имел на это полное право.

От удивления Пеннок на минуту потерял дар речи.

— Как ты сказал, — переспросил он, — полное право? Я не ослышался?!

— Нет, ты все правильно понял, Пеннок. Просто ты не совсем в курсе событий. — Боствик повернулся и бросил взгляд на Кэти: — Прошу вас, судья, если вы не против, приступим.

— Судья? — Пеннок с силой грохнул об стол огромными кулаками. Он напоминал разъяренного быка, который обводит арену налитыми кровью глазами. — Что здесь происходит, черт вас возьми?

Не обращая на него никакого внимания, Кэти подняла молоточек и стукнула по столу, призывая всех к молчанию.

— Заседание суда объявляю открытым!

По-прежнему ничего не понимая, шериф переводил ошеломленный взгляд с одного лица на другое.

— Что за дурацкие шутки?! — взревел он наконец.

— Никто и не думает шутить, — ответил Боствик.