У него дар с честью выходить из подобных ситуаций. Он умеет решать проблемы, выпутываться из сложных положений, сглаживать шероховатости, приободрять окружающих.

— Сэм, — обращается она ко мне. — Джоли говорит, что у вас здесь почти пятьдесят гектаров? — Она прямо и дружелюбно смотрит на меня.

— Вы разбираетесь в яблоках? — спрашиваю я слишком грубо.

Она качает головой, так что ее хвост скачет по плечам. Конский хвост. Не часто встретишь взрослых женщин с хвостом, в этом вся она.

— В таком случае это не будет вам интересно.

Хадли смотрит на меня, словно говоря: «Что, черт побери, на тебя нашло?»

— Еще как будет! Так какие сорта вы выращиваете?

Я продолжаю молчать, а Джоли и Хадли начинают наперебой называть сорта и виды яблонь, растущих в саду. Я останавливаюсь у сухого дерева всего в нескольких сантиметрах от нее и осматриваю кору на ветке. Делаю вид, что занимаюсь чем-то необычайно важным.

Джейн подходит к ближайшему дереву.

— А это что за сорт?

Она берет «пуритан», поднимает его к теплому послеполуденному солнцу, а после подносит к губам, собираясь откусить. Я стою за ее спиной и понимаю, что она намеревается сделать. Но мне известно, что утром эту секцию обрызгали пестицидами. Я инстинктивно подаюсь вперед и выбрасываю руку поверх ее плеча — на мгновение ее теплая и прямая спина прижимается к моей груди. Яблоко, которое мне удается выбить у нее из руки, тяжело, словно камень, падает на землю.

Она оборачивается. Ее губы в сантиметрах от моего лица.

— В чем, черт возьми, дело?

Я думаю: «Садись в машину; возвращайся туда, откуда приехала. Или оставь свои грандиозные планы и разреши мне управлять этим местом, как я считаю нужным. Здесь я самый главный». Наконец я киваю на дерево, с которого она сорвала яблоко.

— Их сегодня опрыскали.

Я обхожу ее, минуя шлейф духов, повисший между ее кожей и теплым воздухом сада. Задеваю ее плечом и каблуком сапога наступаю на чертово яблоко. Я пристально гляжу на Большой дом и продолжаю идти. Не оглядываясь.

«С глаз долой, — говорю я себе, — из сердца вон».

51

Джейн

Поскольку Большой дом был построен в девятнадцатом веке, система водопровода и канализации была заменена. Естественно, в доме были ванные комнаты, но мало. Проживающим на втором этаже приходилось пользоваться хозяйской ванной: посредине помещения стояла ванна на одной лапе-ножке, от посторонних глаз ее скрывала круговая штора; в углу — старинный унитаз с подвесным бачком с цепочкой.

Сегодня я встала так поздно, что была уверена: все уже отправились в поле. Поэтому я вошла в ванную и включила душ. Комната заполняется горячим паром, и я начинаю распевать песни в стиле ду-вуп, поэтому не слышу, когда открывается дверь. Когда я выныриваю из-под душа, чтобы взять полотенце и вытереть с глаз мыло, то вижу, что перед зеркалом стоит Сэм Хансен.

У него все лицо в креме для бритья, а побрить он успел лишь небольшой участок. Я настолько изумлена, что просто стою, открыв рот, в чем мать родила. В ванной нет защелки, поэтому я могу понять, почему он вошел. Но остаться? Начать бриться?

— Прошу прощения, — выдавливаю я. — Я здесь душ принимаю.

Сэм поворачивается в мою сторону.

— Вижу.

— Вам не кажется, что вы должны уйти?

Сэм трижды стучит бритвой по фарфоровой раковине.

— Послушайте, у меня днем важная встреча в Бостоне, а через три четверти часа — собрание в Стоу. У меня нет времени ждать, пока вы закончите трехчасовое сидение в ванной.