— Да?

— Я просто хотел удостовериться, что ты слушаешь. Все в порядке. — Его голос убаюкивает. — Я здесь. И я напишу тебе, как пересечь страну.

Ребекка появляется из магазина, подходит к таксофону и протягивает мне пирожные.

— Не знаю, Джоли. Не доверяю я американской почте.

— Я когда-нибудь тебя подводил?

Нет. И именно поэтому я начинаю плакать.

— Поговори со мной, — молю я.

И мой брат начинает вести разговор — бесконечный, восхитительный и абсолютно не связанный с происходящим.

— Ребекке здесь понравится. Настоящий сад, полсотни гектаров. И Сэм не против твоего приезда. Он тут хозяин, очень молодой для того, чтобы руководить фермой, но его родители вышли на пенсию и переехали во Флориду. Я многому у него научился.

Я делаю знак Ребекке, чтобы она подошла ближе, и держу трубку так, чтобы ей тоже было слышно.

— Мы выращиваем яблоки сорта «прери спай», «контлэнд», «империал», «лобо», «макинтош», «регент», «делишез», «эмпаир», «нозен спай», «прима», «присцилла», «желтый делишез», «вайнсеп». А вечерами, когда ложишься спать, слышно блеяние овец. По утрам, когда выглядываешь из окна, чувствуешь запах сидра и свежей травы.

Ребекка закрывает глаза и прислоняется к облепленной жвачками телефонной будке.

— Звучит изумительно, — произношу я и к собственному удивлению замечаю, что мой голос уже не дрожит. — Не могу дождаться нашей встречи.

— Не торопись. Я не стану прокладывать тебе маршрут по скоростным автострадам. Проведу тебя по тем местам, где необходимо побывать.

— А если…

— Оливер вас не найдет. Поверь мне.

Я слушаю, как на том конце провода дышит Джоли. В Ла-Хойя атмосфера меняется. Соль в воздухе превращается в молекулы, ветер меняет направление. Двое мальчишек на заднем сиденье джипа втягивают носом ночной воздух, словно ищейки.

— Я знаю, что тебе страшно, — говорит Джоли.

Он понимает. И при этих словах я чувствую, как медленно соскальзываю в заботливые руки брата.

— Значит, когда мы доберемся до Гила Бенд, — говорит Ребекка, — там нас встретит дядя Джоли?

Она пытается разобраться в деталях, она дотошная девочка. Приблизительно каждые восемьдесят километров, когда ей не удается настроить радио, она задает мне очередной закономерный вопрос.

— Нет, он пришлет нам письмо. Наверное, по дороге в Массачусетс мы должны осмотреть достопримечательности.

Ребекка снимает кроссовки и прижимает большие пальцы ног к лобовому стеклу. Вокруг ее мизинцев образуется изморозь.

— Это бессмысленно. Папа нас и там найдет.

— Папа будет обыскивать кратчайшее расстояние между двумя точками, тебе не кажется? Он не поедет в Гила Бенд, он отправится в Вегас.

Я сама себе удивилась: для меня Вегас — ткнуть пальцем в небо, но по лицу Ребекки я вижу, что дала ей более конкретные ориентиры.

— А если письма не будет? А если мы будем вечно скитаться? — Она съеживается на сиденье, так что шея превращается в несколько подбородков. — А если нас найдут через несколько недель, умирающих от дизентерии, вшей или сердечного гельминта на заднем сиденье «Шевроле-Универсал»?

— У людей не бывает сердечных гельминтов. Мне так кажется.

Я перехватываю взгляд Ребекки на свои запястья, которые лежат на большом рулевом колесе. На них расцвели синяки — желто-оранжевые и фиолетовые, напоминающие толстые браслеты, которые невозможно снять.