— Ни шотландского виски, ни ментола, все ясно. Иначе он избегал бы меня, как чумы, — проворчал Мак-Элпайн.

— Наслаждаетесь тихим вечером, джентльмены? — спросил Джонни без тени иронии или сарказма.

— Угадали, — ответил Мак-Элпайн. — И думаем, что удовольствие наше увеличилось бы, если бы мы узнали, как ведет себя новый «коронадо» на треке.

— Приводим в норму. Джекобсон, большая редкость, согласился со мной, что нужны лишь небольшие изменения в регулировке скоростей и укрепление задней подвески, остальное в полном порядке. Все будет сделано к воскресенью.

— Никаких претензий с вашей стороны?

— Нет. Это прекрасная машина. Лучший из производственных «коронадо». И скоростной.

— Какова же скорость?

— Я до конца пока не выяснил. Но на круге мы дважды перекрыли рекордное время.

— Отлично, отлично. — Мак-Элпайн взглянул на часы. — Что же, пора идти. Нам остается всего полчаса на сборы.

— Я устал. Пойду приму душ, посплю часа два, затем пообедаю. Я сюда приехал ради Гран При, а не для того, чтобы вращаться в высшем обществе.

— Вы решительно не хотите пойти?

— Я ведь отказывался и раньше. Так что прецедент создан, я надеюсь.

— Но это необходимо.

— Для меня слова «обязательно» и «принудительно» звучат все же по-разному.

— Там будут три или четыре очень значительных человека, которые приехали специально с вами повидаться.

— Знаю.

Мак-Элпайн помолчал перед тем, как задать следующий вопрос.

— Откуда вам это известно? Об этом знали только Алексис и я.

— Мэри сказала мне. — Харлоу повернулся и пошел прочь.

— Неплохо. — Даннет прикусил губу. — Просто молодой ублюдок. Подошел, чтобы сообщить, что дважды на тренировке превысил рекордную скорость. Так оно и есть, я верю ему. Именно поэтому он остановился, не правда ли?

— Он дал понять мне, что остается лучшим в работе. Но это лишь половина того, что он хотел сообщить. Он сказал также, что его не интересует этот чертов прием. Что он будет говорить с Мэри, даже если это мне не нравится. И наконец, продемонстрировал, что у Мэри от него нет никаких секретов. Черт возьми, куда девалась моя непутевая дочь?

— Все-таки интересно.

— Что вам интересно?

— Сможете ли вы узнать, что таится в ее сердце.

Мак-Элпайн вздохнул и еще глубже погрузился в кресло.

— Тут вы правы, Алексис, да, правы. С каким бы удовольствием я столкнул их молодыми головами.

Харлоу принял душ, надел махровый белый банный халат, вышел из ванной и открыл дверцу платяного шкафа. Он достал отличный костюм и пошарил на верхней полке. Ясно, что он не нашел того, что искал, и его брови поднялись вверх в удивлении. Он заглянул также в буфет, но с таким же результатом. Тогда он остановился посреди комнаты, задумался и вдруг широко улыбнулся.

— Так, так, так, — прошептал он. — Вынесли вон. Умно поступили.

Застывшая улыбка на его лице тем не менее свидетельствовала, что Харлоу не очень верит своим собственным словам. Он приподнял матрац, заглянул под него, извлек оттуда полбутылки виски, осмотрел и сунул обратно. В ванной комнате он проверил бачок, вытащил из него бутылку гленфиддиха, на две трети опорожненную, поставил ее обратно и закрыл крышку бачка, сделав это весьма небрежно. Потом он вернулся в спальню, надел светло-серый костюм и принялся завязывать галстук, когда услышал снаружи мощный рев автомобиля. Тогда он выключил свет, раздвинул занавески, открыл окно и выглянул наружу.