Оуэн Йоркшир, несомненно, впечатлял. Чуть выше шести футов, он был широк, но не толст. Тяжелые мускулистые плечи и аккуратное подтянутое брюшко. Блестящие волнистые волосы падали на воротничок, в прядях, зачесанных от висков назад, пробивалась седина. Эта прическа в своем роде так же подчеркивала его положение, как вихры Джонатана. Оуэн Йоркшир намеревался не только править, но и запоминаться.

Его акцент был не совсем ливерпульским и не совсем лондонским, но говорил он властно и уверенно. Голос его безошибочно был инструментом для выражения превосходства. Можно было действительно вообразить, что его гнев сотрясает все здание. Можно было посочувствовать его подпевалам. Вилли еще несколько раз произнес: «Да, Оуэн». Я подумал, что «мужские» отношения, которые так превозносил Вилли, не шли дальше обращения по имени. Действительно, манеры Оуэна Йоркшира в разговоре с Вилли соответствовали руководящему принципу «мы все здесь заодно» и, казалось, пробуждали в хорошем человеке все самое лучшее; но я мог представить, как босс также находит способ избавиться от Вилли Парота: печально пожмет плечами и: «Вы же знаете, как это делается в наши дни, нам больше не нужен начальник производства на участке конских кормов; ваша работа компьютеризована, а должность упразднена. Выходное пособие? Конечно. Зайдите к моему секретарю. Никаких обид».

Я надеялся, что с Вилли такого не случится. Оуэн Йоркшир со своими спутниками прошествовал дальше. Вилли Парот смотрел ему вслед с гордостью, слегка оттененной волнением.

– Вы работаете завтра? – спросил я. – Открыта ли фабрика по субботам?

Он неохотно оторвал взгляд от удаляющегося Йоркшира и начал думать, что я здесь как-то подзадержался.

– Мы открыты по субботам со следующей недели, – ответил он. – Завтра они снимают рекламный фильм. Всюду будут кинокамеры, и в понедельник тоже. Мы не сможем заняться ничем полезным до вторника. – Он был преисполнен недовольства, но было ясно, что он готов вынести все это. – Идите уже, приятель. Пройдете к холлу и оставите комбинезон и карточку там.

Я снова поблагодарил его и на этот раз вышел в центральный двор, который со времени моего прихода наполнился фургонами и грузовиками с телевизионщиками и рекламщиками. Контингент телевидения был из Ливерпуля. Творцы рекламы, согласно надписям на их фургончиках, были из «Интрамайнд имейджинг (Манчестер) Лтд».

Один из шоферов «Интрамайнд» с бездумностью, свойственной его профессии, затормозил и остановился под углом к другим машинам. Я подошел туда, где он все еще сидел в своей кабине, и попросил его передвинуть свой фургон.

– А что? – враждебно спросил он.

– Я работаю здесь, – несмотря на инструкции Вилли Парота, я все еще был в коричневом комбинезоне и не собирался возвращать его. – Меня послали попросить вас. Тут ездят грузовики. – Я указал на разгружавшиеся платформы. Водитель проворчал что-то, запустил двигатель, развернул свою машину, выключил мотор и спрыгнул на землю радом со мной.

– Пойдет? – саркастически спросил он.

– У вас, должно быть, интересная работа, – с завистью сказал я. Вы видите всех этих кинозвезд?

Он фыркнул.

– Мы делаем рекламные фильмы. Конечно, иногда мы снимаем знаменитостей, но по большей части нам достаются вещи.

– Какого рода вещи?

– Спортивное снаряжение, часто обувь.