Он посмотрел на меня так, словно я тронулась умом.

— Валентайн...

— Дверь закрой!

Я чуть разжала пальцы, что далось мне усилием воли. Он, все с тем же лиловым свечением пальцев, двинулся к двери, и она медленно затворилась.

— Кгембе.

Он слегка поклонился. Ножи, пристегнутые к его ремням, были начищены и смазаны, а вместо плазменников он имел при себе пару практичных и безотказных девятимиллиметровых «смит-и-вессонов». Моя любимая марка.

Я собралась с духом.

— Ева.

— Данте.

Она слегка наклонила голову, и мне вдруг почудилось, что она хочет сделать реверанс. Волосы ее всколыхнулись волной, хотя и не такой шелковистой, как у Джафримеля. Она держалась холодно и невозмутимо, на ней были длинная рубашка цвета индиго со стоячим китайским воротом и шитые на заказ штаны цвета хаки. Низкие каблуки сапог «Верано» тихо постукивали, когда она, как будто не замечая Маккинли, приготовившегося прикрыть меня собой, сделала еще два шага вперед.

— Мама.

Само это слово звучало для меня мучительно. Я отмахнулась от него и поднялась — не так грациозно, как демон, но уж как смогла.

— Как ты меня нашла?

— Между нами есть связь.

Ева улыбнулась еще шире. Смотреть на нее было тяжело.

Но и отвести глаза я не могла.

«Ну конечно связь. А еще помощь маги, того самого, кто открыл дверь Джафу».

— Ладно, ближе к делу. Чего ты хочешь?

«А знаешь ли ты, что нож у меня? Во всяком случае, половина».

Она пожала печами.

— Того, что и всегда. Прежде всего — выжить. А заодно получить свободу. Думаю, ты понимаешь.

— Даже если ради этого приходится лгать мне, — с горечью ответила я.

От моих слов воздух в комнате задрожал. Меня окутал ее запах, льнущий, ластящийся, дразнящий, но я с облегчением обнаружила, что не откликаюсь на это. А вот черная дыра в моей голове снова напомнила о себе.

Ясные голубые глаза потупились. Удивительное дело — она выглядела пристыженной. Как школьница, пойманная на попытке подделать ментальный тест. Или это очередной трюк?

— А разве ты поверила бы мне в таком обличье? — Ева развела руками и приподняла тонкими пальцами свои локоны. — Что я, по-твоему, могла сделать?

«Боюсь, этого мы никогда не узнаем», — подумала я, но вслух ничего говорить не стала. Я молча рассматривала ее лицо, пытаясь обнаружить в этой изысканной красоте — безупречная кожа, тонкие черты лица — хоть что-нибудь свое.

Нет, в облике Евы не осталось ничего человеческого. Если когда-нибудь было.

«Все человеческое из нее выжгли. В аду».

Могла ли я ненавидеть ее за это, если испытала все сама? Во мне много чего выгорело. Но жалеет ли об этом Ева?

Способна ли она вообще о чем-то жалеть?

Можно подумать, я жалею о таких вещах!

«Нет! — Во мне всколыхнулось упрямство. — Для меня все решено. Я человек. Там, где это имеет значение, где сохранилась частица моей подлинной личности, я человек».

— Где Леандр?

Может быть, то были пустые слова, но они прозвучали очень кстати. Я не сдвинулась с места, но была вполне готова к действиям. И настроена была скорее вызывающе, чем примирительно.

— Не знаю. С меня хватило и того, что я выручила человечишку.

Ева отступила на полшага в сторону от Маккинли, обеспечив себе возможность беспрепятственного отхода.

Взгляд ее сверкающих голубых глаз метнулся к окну, на пыльном пласглассе которого ощущалось давление Темного города. Кгембе не выглядел ни обескураженным, ни напуганным, запах его страха тонул в пряном облаке ароматов Евы. Однако взгляд его был прикован к Маккинли, и я могла бы поклясться, что маги хотел привлечь внимание агента Хеллесвранта к себе.