— Что за черт...

На сей раз не договорила я, потому что взрывная волна и рывок Евы оторвали мое тело от палубы и подбросили, словно тряпичную куклу, в загустевший горячий воздух. Ева крепко, как стальным обручем, обхватила меня за талию, и мы обе вылетели в образовавшийся пролом с рваными краями на борту самолета.

Из носа и из ушей у меня шла кровь. Приземлившись, мы по инерции со скрипом проехали юзом, вметнув фонтаны песка. Я ощущала бешеное напряжение энергии и видела, как песок вокруг нас бомбардируют осколки. Ева прыгнула снова. Меч едва не выскользнул из моих судорожно сжатых пальцев, в то время как я отчаянно пыталась найти какой-то способ ей помочь.

На ум ничего не приходило. Мою кожу овеял жар пустыни, и на долю мгновения я чуть не лишилась чувств, но Ева уже тащила меня в укрытие, под нависавшую скалу с прожилками детрита. Мы выскочили за пределы зоны поражения, но она не остановилась и там. Она не просто бежала, а спасала свою жизнь.

Воды здесь не было. Мы укрылись в развалинах дома. Миновали столетия, а обращенная к эпицентру давнего взрыва часть уцелевшей стены так и оставалась почерневшей и оплавленной.

— Тебе... больно? — тяжело дыша, спросила Ева, прислонившись спиной к стене и озирая руины Вегаса.

Я покачала головой. Я пыталась отдышаться, радуясь уже тому, что мои легкие наполнились воздухом. Он был чертовски горячим даже в тени и каким-то неправильным, не тем — по сравнению, например, с палящим солнцем Африки. До того как Джафримель изменил меня, я терпеть не могла потеть, а после превращения стала куда менее восприимчива к колебаниям температуры. Но здешняя жара была другой, она давила и угнетала, заставляя вспомнить о тысячах людей, распавшихся в пыль в этих самых домах.

— У тебя кровь идет, — выговорила Ева. Тоненькие струйки черной демонский крови поблескивали и на ее странном лице, постепенно впитываясь в золотистую кожу. — Извини.

— У тебя тоже.

Я привалилась спиной к стене и огляделась, оценивая возможные зоны обстрела.

— Не знала, что у тебя граната.

— Необходимость — мать изобретательности. — Она покачала головой, тряхнув волосами, ледяными с виду, но совершенно не защищавшими от жары. — Я никак не могла тебя предупредить.

— Понимаю, — сказала я.

Это была сущая правда.

— Я не могла допустить, чтобы Старший сковал меня или...

«Да уж, я бы на твоем месте тоже не стала ему доверять».

— Понимаю, Ева.

Голос мой звучал устало. Шрам на плече гневно выплеснул еще одну волну чистой энергии, омывшей меня и проникшей до самых костей.

— Все, что я смогла придумать, оставляло желать лучшего.

Она соскользнула по стене вниз и села, скрестив ноги, между обшарпанной бетонной глыбой и чем-то вроде остова кровати, покрытого обрывками пледа. Повсюду валялись осколки стекла, а по ту сторону стены завывал ветер, гнавший песок. В этом краю мертвых разрушенных зданий хорошее укрытие трудно найти, а вот просматривается и простреливается все лучше некуда. Будь у меня шесть или семь наемников и человек в качестве противника, это место меня бы очень устроило.

— Он должен появиться в сумерках.

Лицо ее скривилось, глаза вспыхнули яростью, как бывало всякий раз, когда Ева поминала Люцифера. Ее отвращение почти скрывало страх.

— Нам нужно бежать и дожидаться другой возможности убить его или рискнуть сейчас. Без союзников. Если твой падший, — я на это очень надеюсь — не поймет, что прикрыть тебя — это лучший способ спасти твою жизнь.

Я указала подбородком на свой шрам.

— Ему не составит труда меня отыскать. Думаю, он явится, чтобы обо мне позаботиться.