— Это как раз то, что я и намеревался узнать, — еще тише, чем лейтенант, произнес генерал. — Но объясните мне в таком случае, каким образом вы намерены расправиться с ним?

Лейтенант колебался.

— Прошу прощения, сэр, но речь не идет о какой бы то ни было расправе над генералом Хаукинзом. Мы находимся в весьма щекотливом положении. Ведь Китайская Народная Республика требует сатисфакции, и это в высшей степени справедливо, поскольку генерал Хаукинз совершил грубый, вульгарный поступок. И к тому же отказывается принести публичное извинение.

— Здесь говорится, почему? — взглянул Саймингтон на доклад, который он все еще держал в правой руке.

— Генерал Хаукинз утверждает, что ему подстроили ловушку. Его объяснение — на третьей странице.

Открыв указанную страницу, генерал углубился в чтение. Лейтенант вытащил из кармана носовой платок и принялся вытирать подбородок. Положив аккуратно доклад на разбитое стекло, Саймингтон взглянул на лейтенанта.

— Если Мак говорит правду, то это и впрямь была ловушка. Какова его версия случившегося?

— У него нет никакой версии, генерал: он был пьян.

— Мак говорит, что ему подсунули наркотики, лейтенант.

— Они выпивали, сэр.

— И его накачали наркотиками. Я думаю, Хаукинз знает разницу. Я достаточно много раз видел его поддатым.

— Тем не менее, он не отрицает обвинения.

— Но утверждает, что не несет ответственности за свои поступки. Хаукинз был лучшим стратегом в разведке в Индокитае. Он опаивал наркотиками курьеров и торговцев в Камбодже, Лаосе, в обоих Вьетнамах и, возможно, вдоль маньчжурской границы. И ему прекрасно известно, что это такое!

— Боюсь, что его знания не имеют никакого значения, сэр. Обстоятельства требуют, чтобы мы пошли на уступки Пекину. Торговые соглашения сейчас важнее всего. Скажу вам откровенно, сэр, нам нужен бензин.

— Боже мой! — воскликнул Саймингтон. — А мне и в голову не приходило, что скрывается за всем этим!

Лейтенант, убрав носовой платок в карман, слабо улыбнулся.

— Я понимаю, что требуется гибкость. Как бы там ни было, у нас всего только десять дней на то, чтобы уладить это дело — осуществить решительную акцию и добиться положительного отклика на нее.

Саймингтон уставился на молодого офицера с выражением человека, который вот-вот сорвется на крик.

— Что это значит?

— Это звучит довольно грубо, но генерал Хаукинз поставил свои собственные интересы превыше интересов дела. И мы должны воспользоваться этим, чтобы преподнести всем урок. Для всеобщего блага.

— Воспользоваться? Тем, что он хотел сказать правду?

— У нас высокие цели, генерал!

— Я знаю, — устало проговорил Саймингтон. — Торговые соглашения, бензин...

— Именно так, сэр! Наступают времена, когда символика должна уступить место прагматике. И все понимают это.

— Хорошо... Только вам не удастся сбить Мака с ног и заставить его играть роль разжалованного символа. А что это за акция, которую вы собираетесь осуществить?

— Дело Хаукинза передано в генеральную инспекцию, — проговорил лейтенант с брезгливым выражением лица, с каким студент биологического факультета держит в первый раз в руках разрезанного солитера. — Мы внимательно изучаем его прошлое. Нам известно, что он занимался весьма сомнительной деятельностью в Индокитае. У нас есть все основания полагать, что он нарушал там принятые во всем мире нормы поведения.

— Вы можете совершенно безбоязненно выставить на пари собственную задницу, утверждая это! — воскликнул генерал.