– Когда полицейские ее увидят, они сразу же вызовут «скорую». И всё. Мы больше уже никогда ее не увидим.

Пит отошел от холодильника с пачкой масла и куском сыра в руках и закрыл дверцу ногой.

– Если она не позвонит в полицию, – сказал он, – этот урод Тоби может прикончить ее семью.

– Все будет нормально. Она же их предупредила, правильно? Сказала им, чтобы смывались.

– Она только оставила сообщение. – Пит положил сыр и масло на стол. – Никто не знает, когда они придут домой и его послушают. Может, они никогдаего не послушают.

– Послушают. Как же они не послушают?

– Не знаю, – сказал Пит, – но тут нельзя быть уверенным на сто процентов. Вдруг они забудут проверить автоответчик или...

– По-моему, ты слишкомуж беспокоишься.

– Я считаю, что Шерри должна делать все, что считает нужным. Даже звонить в полицию, понимаешь? А что, если мы ей помешаем, а Тоби доберется до ее семьи? И люди погибнут по нашей вине.

– Все с ними будет в порядке.

– Да, конечно. Если Тоби не изрежет их на куски, как ту женщину. Достань тарелки, – сказал он, кивая на шкаф.

– Блин, у меня руки чешутся до него добраться, – сказал Джеф, открывая шкаф. – Три?

– Ага.

Джеф протянул руку к полке с посудой.

– Если мы сами поймаем этого урода, Шерри не нужно будет звонить в полицию – и она может остаться с нами, понимаешь? На всю ночь.

– Она не хочет нас впутывать в это дело.

– Мы ужевпутались в это дело! И по уши в нем завязли! Ты влюбился в нее, и я тоже сижу весь в мыле. Это и называется впутаться.Разве нет?!

– Да, – сказал Пит.

– Ну вот.

Пит вытащил из ящика нож.

– Принеси мне тарелки, ага? Я пока сыр порежу, а ты достань хлеб.

Джеф подошел к столу, поставил на него тарелки и спросил:

– Где хлеб?

Пит указал на хлебницу ножом и разрезал пластиковую обертку на куске сыра.

– Надо что-то придумать, – сказал Джеф. – Иначе через два часа все кончится.

– Что ты предлагаешь?

– Надо как-то ее заставить сказать нам фамилию Тоби.

Тогда мы найдем его и укокошим.

Пит посмотрел на Джефа.

– Укокошим?

– Укокошим, к чертям собачьим. Понимаешь?

– Понимаю.

– Тебе что-то не нравится?

– Почему мне должно не нравиться? Я же почти каждый день занимаюсь такими вещами.

– Я говорю серьезно.

– Ты говоришь об убийстве.

–Ага. – Глаза у Джефа блестели. – Об убийстве подонка, который так обошелся с Шерри. Тебе что-то в этом не нравится?

– Вот так прямо взять и убить?

–Да называй, как тебе больше нравится. Убить, замочить, укокошить. Да. Именно так. Ты же самговорил, что тебе бы хотелось его прибить. Или ты так говорил, риторически?

– Нет. Не риторически.

– Так давай это сделаем.

– Но я не уверен насчет убийства.

– Да он же чуть не убил Шерри. Ты же сам видел, что он с ней сделал. И он ее изнасиловал.Да за это его убить мало.А ты не хочешь...

– Я хочу, чтобы он был наказан. Очень хочу.

– А как ты считаешь, он будет наказан, если его загребут в полицию? Его убьют только в том случае, если он окажет вооруженное сопротивление при аресте или что-нибудь в этом роде. И ты это знаешь. Скорее всего на нем и царапины не останется, когда они его схватят. И еслисхватят.

Пит пробурчал что-то нечленораздельное, отвернулся, сорвал с сыра остатки обертки, положил кусок на одну из тарелок и принялся его резать.