— Пусть звонит, — пожала плечами Кира. Последний раз Кира виделась с Ленком чуть ли не прошлым летом, когда обе они — Ленок согласно своей журналистской службе, а Кира — просто так, за компанию, угодили на Николину гору, на состязания по конному поло.

Простившись с Катей, Кира медленно ехала по Волоколамскому шоссе. Когда она осталась наедине с собой, беспокойство ее, казалось бы отступившее, снова было тут как тут. Поравнявшись с Покровским-Стрешневым, она призналась себе, что разговор с Катей обострил те неприятные ощущения, которые преследовали ее уже довольно долгое время. Конечно, они мало напоминали набат греха, а скорее зудение кровососущей мошкары, но и этого было достаточно, чтобы не ощущать душевного покоя. Она никогда не чувствовала себя виноватой перед Алексеем, точнее, когда-то чувствовала, но это было так давно, такой Длительный отрезок жизни лежал между этим солнечным июньским днем и тем, когда она сообщила ему, что выходит замуж, но вот сегодня встреча с Катей неожиданно для нее самой пробудила в ней что-то, отдаленно напоминающее раскаяние.

Когда Кира наткнулась на Алексея в «Одноклассниках», она испытала целый комплекс разнообразных и даже взаимоисключающих чувств. Все эти годы, то есть годы с того дня, когда она вышла замуж, до нее доходили слухи, что устроиться он не смог, что он попивает и т. д. Мало-помалу, поскольку крепла ее жизнь без него, он исчезал из ее жизни, и все нити в ее душе, которые связывали ее с этим человеком, как-то истончались, и все шло к тому, что они разорвутся окончательно. Но это была иллюзия: нити истончались как бы понарошку, а прочности своей не теряли, но она пока об этом не догадывалась. Когда же она увидела, что этот по рассказам павший, спившийся, опустившийся человек работает в одной из самых уважаемых лабораторий мира биологии, ей стало немножко не по себе. «Позвольте, но это же мое!» — словно бы хотела сказать она взглядом своих чудесных, светло-карих глаз, где коричневое переходило в зеленое нежными взаимопроникающими золотистыми пятнами, устремленными одновременно и в глубь себя, и на каких-то условных собеседников, и даже на экран компьютера, который доставил ей эту информацию. Кстати сказать, именно этот ее как бы рассеянный взгляд, эта его поволока, нежная неопределенность и составляла немалую часть ее женского обаяния.

Узнав Алексея сегодняшнего, она почувствовала себя как бы несправедливо обобранной жестокой жизнью. Она написала ему, ответа не было, написала вторично, и тогда он ответил. А когда из его ЖЖ она узнала, что скоро он надолго собирается в Москву, то решила для себя, что, пожалуй, встреча их неизбежна.

Облака, в первой половине дня барражировавшие в ясном голубом небе на почтительном друг от друга расстоянии, вдруг сошлись вместе, сгустились, и стало пасмурно и хмуро. Машины двигались короткими рывками. Дождь полил сильнее, и быстрее забегали дворники по лобовому стеклу. Телефон ее лежал в сумочке, и сигнал его не сразу прорвался в ее сознание. Еще не разглядев толком надпись на экране, она поняла, что звонит Денис Марушев, с которым пару лет назад сделала попытку устроить фронду отбившемуся от рук Мите и с которым все давно и накрепко было уже покончено.

Было лето и неожиданно был Кубок по конкуру на приз губернатора Московской области. В обществе Стильного Ленка — девушки тогда уже бескомпромиссной, неустанно работающей на свое доброе имя, — они собрались было к губернатору, но Ленок умудрилась приглашения потерять, и сделала это, конечно же, стильно — по ошибке выбросила в мусоропровод.