Я читал и перечитывал это письмо. Смотрел на спящую Галю и думал: забыть – она никогда не забудет. Но пусть каждая дорожка, каждый угол, каждое лицо не напоминают ей. Пускай вокруг будут новые люди, новые заботы. А главное – работать, ей непременно надо работать.

67. НА КРУТОМ ПОВОРОТЕ

На другой день я поехал в гороно. Увидев меня, Зимин поднялся и, прежде чем я успел вымолвить слово, сказал:

– Товарищ Макаренко написал и нам. Мы согласны с ним. Мы вас, конечно, отпустим.

Помолчали.

– Тяжко вам, я понимаю… – начал Зимин.

– Не понимаю, как я уеду отсюда, – сказал я сквозь зубы. – Как ребят оставлю…

– Вы их в хороших руках оставляете, – сказал Алексей Александрович.

Вернувшись домой, я показал письмо Антона Семеновича своим товарищам: гороно будет думать своим чередом, давайте и мы подумаем, кому лучше руководить нашим домом.

Я смотрел на этих людей – они стали мне дороги и близки, как бывают дороги и близки только те, с кем делил мысли и труд, кому доверяешь до конца, без оглядки. Что-то они скажут?

– Я думаю, лучше всего было бы поручить это Николаю Ивановичу. Он молод, энергичен, хорошо знает ребят, любит нашу, работу.

Это сказал Алексей Саввич – сказал медленно, взвешивая каждое слово и глядя на всех по очереди, будто спрашивая: Так? Верно?

– Совершенно согласен, – сказал Владимир Михайлович, наклоняя седую голову.

– Я тоже думала об этом, – сказала Екатерина Ивановна.

– Но мы вовсе не собираемся здесь долго оставаться! – резко прозвучал голос Елены Григорьевны.

– Я никуда отсюда не уеду, – не взглянув на жену, твердо сказал Николай Иванович. – Спасибо, что верите мне. Но я ведь здесь недавно, меньше всех вас. Справлюсь ли?

– Вы можете положиться на нас, – спокойно сказала Софья Михайловна.

Будь я на месте Николая Ивановича, эти краткие слова придали бы мне больше бодрости, чем любые длинные дружеские заверения.

– Будем работать все вместе, как и прежде, – промолвила Екатерина Ивановна.

Елена Григорьевна сидела, закусив губу и не поднимая глаз.

– Большое спасибо! – взволнованно повторил Николай Иванович и повернулся ко мне: – А вы-то как думаете, Семен Афанасьевич?

– Я согласен с товарищами и доложу о нашем решении в гороно, – сказал я.

Да, я был полностью согласен с товарищами и знал: все они помогут Николаю Ивановичу и каждый будет работать так, словно вся ответственность за дом и детей лежит на нем самом.

Ребятам я не говорил ничего. Решил, что не скажу до последней минуты.

Дел у меня стало еще больше. Постоянно приходилось бывать в Ленинграде, и жалко было отрывать время на эти поездки, хотелось как можно больше быть среди ребят. До последнего дня я старался не думать о разлуке. Я был занят по горло и думать действительно не успевал. Но вот настал канун отъезда.

Я сидел за своим столом в кабинете, положив голову на руки, и думал. Как я их оставлю? Как буду без них? Как они – без меня? Так много не завершено, так много впереди. Нам разрешили организовать пионерский отряд. Красный галстук – наша новая завтрашняя радость.