— Выходите! — кричал он. Язык, на котором он говорил, был старейшим в Светлом Арде. На нем были доспехи, отполированные до блеска, — синие с желтым и серебристо-серым. — Выходите через Ворота Ветров!

Новые всадники стали появляться между двумя камнями, и наконец поляна наполнилась туманом от их дыхания.

Первый всадник, натянув поводья, остановил коня перед собравшейся толпой. Он поднял перед собой меч так, словно тот мог пронзить тучи. Его волосы, перехваченные только повязкой из синей ткани, когда-то были бледно-лиловыми. Теперь они стали белыми как снег, облепивший ветви деревьев.

— Следуйте за мной и следуйте за Индрейу, мечом моего деда! — крикнул Джирики. — Мы идем на помощь старым друзьям. Впервые за пять веков скачут зидайя!

Остальные тоже подняли свое оружие к небу. Странная песня медленно возникла из тишины, глубокая, как крики болотных выпей, дикая, как вой волка. Потом запели все, и прогалина содрогнулась от мощи этой песни.

— Вперед, Дома Восхода! — Тонкое лицо Джирики было свирепым, глаза его горели как угли. — Вперед! И пусть наши враги трепещут! Снова скачут зидайя!

Джирики и остальные — его мать Ликимейя на высокой черной лошади, Йизахи Серое Копье, храбрый Чека’исо Янтарные Локоны и даже дядя Джирики Кендрайо’аро со своим луком — все они пришпорили лошадей и с громкими криками выехали из лощины. Так велик был шум, с которым уходили они, что сами деревья, казалось, склонились перед ними, а ветер моментально стих, пристыженный их пробуждением.

5

ДОРОГА НАЗАД

Мириамель сжалась под своим плащом, пытаясь исчезнуть. Казалось, что каждый прохожий замедлял шаг, чтобы посмотреть на нее: худые вранны со спокойными карими глазами и ничего не выражающими лицами, пирруинские купцы в слегка потрепанных роскошных одеяниях. Все они были заняты только внешностью этой коротко остриженной девушки в грязной монашеской одежде, и это очень волновало принцессу. Почему Кадраха так долго нет? Конечно, ей не следовало позволять ему одному идти в трактир. Когда монах наконец появился, вид у него был самодовольный, как будто ему удалось какое-то безмерно сложное дело.

— Это на Торфяной баржевой набережной, как мне следовало бы помнить. Не слишком-то респектабельный район.

— Ты пил вино. — Тон был резче, чем ей хотелось бы, но она слишком устала и изнервничалась.

— А как бы я получил от трактирщика нужные указания, ничего не купив у него? — Кадраха было не так-то легко сбить. Казалось, ничего не осталось от отчаяния, наполнявшего его на корабле, хотя Мириамель видела, как оно проглядывает сквозь оборванные края веселости, которую он, точно плащ, накинул на себя.

— Но у нас нет денег, — недовольно сказала она. — Вот почему мы прошли пешком чуть не весь этот проклятый город в поисках места, про которое ты говорил, что отлично знаешь, где оно.

— Тише, моя леди. Я заключил маленькое пари и выиграл — очень удачно, потому что мне нечем было бы расплатиться, если бы я проиграл. Но теперь все хорошо. Это путешествие пешком через город каналов немного смущало меня, но теперь, когда у нас есть указания трактирщика, проблем больше не будет.

Проблем больше не будет. Мириамели пришлось даже рассмеяться, хоть и горько. Они жили как нищие целых две недели — несколько дней умирали от жажды в шлюпке, потом брели через прибрежные города Юго-Восточного Наббана, выпрашивая еду всюду, где только могли. Если им везло, они проезжали немного на фермерских телегах, а потом снова приходилось тащиться пешком.