|
Обитатель болот стоял немного в стороне, как будто было бы самонадеянно с его стороны работать плечом к плечу с сухоземельцами, но Мириамели вдруг показалось, что, возможно, все наоборот: может быть, вранн считает, что живущие вне болот немногого стоят. Может быть, бесстрастность Тиамака скорее гордость, чем застенчивость? Она слышала раньше, что многие дикари, например тритинги, сверху вниз смотрят на тех, кто живет в городах. Может быть, и с Тиамаком так же? В последнее время принцесса стала понимать, что чудовищно мало знает о жизни людей за пределами благородных домов Наббана и Эркинланда, хотя сама всегда считала себя проницательным судьей рода человеческого. Мир по ту сторону стен замка оказался гораздо больше, чем она когда-либо могла предположить.
Она протянула руку, чтобы тронуть плечо вранна, но потом отдернула ее. — Тиамак? Он подскочил от неожиданности: — Да, леди Мириамель? — Я бы хотела спросить вас о растениях — для кухонного котла. Он опустил глаза и кивнул. Мириамель решила, что не может этот человек быть слишком гордым, чтобы говорить с ней. После того как принцесса задала несколько вопросов, обнаружив подлинный интерес, Тиамак стал говорить свободнее. Мириамель была потрясена. Он нашел полдюжины цветков, корней и листьев, придающих пище изысканный аромат, пока вел Мириамель вокруг лагеря к краю воды, и перечислил еще дюжину других, которые они могли встретить, путешествуя по Вранну. Увлекшись, он стал показывать еще и другую зелень, пригодную для изготовления лекарств, чернил и массы других полезных вещей. — Откуда вы так много знаете?! Тиамак остановился, как от удара. — Простите меня, леди Мириамель, — тихо сказал он. — Вы не хотели прежде выслушивать все это. Мириамель засмеялась: — Нет, это было замечательно. Но где вы всему этому научились? — Я учился много лет. — Вы, наверное, знаете больше всех на свете! Тиамак отвернулся. Мириамель была очарована. Неужели он покраснел? — Нет, я всего лишь студент. — Он поднял глаза, застенчиво, но с оттенком гордости. — Но я надеюсь, что когда-нибудь мое имя действительно будет известно. Обо мне будут помнить. — Я уверена, что так все и будет. — Она все еще испытывала нечто вроде благоговения. Стройный маленький человечек с буйной копной черных волос, на котором сейчас, как и на любом другом вранне, не было ничего, кроме пояса и набедренной повязки, был таким же, если не более ученым, чем писцы-священники из Хейхолта. — Нет ничего удивительного в том, что Моргенс и Диниван были вашими друзьями. Его довольный вид внезапно улетучился, сменившись какой-то грустью. — Спасибо, леди Мириамель. Теперь я оставлю вас, чтобы вы могли сделать то, что собирались, с этой маленькой рыбкой. Я достаточно долго надоедал вам. Он повернулся и пошел назад, по болотной прогалине, без видимых усилий находя надежные кочки, так что, когда он присел на корягу на другой стороне, его босые ноги были сухими. Мириамель, то и дело по щиколотки увязавшая в грязи, вынуждена была восхититься твердостью его поступи. Но что я такого сказала, что так расстроило его? — Она пожала плечами и понесла охапку болотных цветов к поджидающей ее рыбе.
После ужина, во время которого пряности Тиамака пользовались большим успехом, маленькая компания задержалась у костра. Воздух оставался таким же теплым, но солнце уже скрылось за деревьями, и по болоту скользили странные тени. Армия лягушек, которые начали скрипеть и квакать еще в самом начале вечера, состязалась с несметным войском чирикающих, свистящих и страшно кричащих птиц, так что сумерки оглашал шум праздничной ярмарки. — Вранн большой? — спросила Мириамель. |
