Священная Римская империя, созданная в Европе, уже затмевала грекоговорящую Византию, которая на словах все еще признавала свою общность с Западом (правда, более по военным, нежели по культурным соображениям), однако византийцы, считавшие себя римлянами по сути, перерождались на деле в азиатов особого склада

Европейцам же вообще такие города, как Пекин или Москва, казались в те времена чем-то мифическим, хотя какие-то связи между Западом и Востоком все-таки существовали (со второго века до н. э.) и торговля с Китаем Европой велась.

Несмотря на то, что эта история начинается за полвека до путешествий Марко Поло, многие его наблюдения оказались для меня чрезвычайно полезными. Индийскую тему повествования весьма поддержали работы известных персидских ученых, а также описание китайским алхимиком Чанг-Чуном собственного путешествия в Индию, передающее некий противоположный общепринятому взгляд на эту страну, вдвойне ценный тем, что он принадлежит современнику событий романа, представляемого автором на читательский суд.

ЧАСТЬ 1

ТЬЕН ЧИ-Ю

Донос некоего Фенг Куо-Ма высокому трибуналу Ло-Янга.

«Лодочный праздник Дракона, год Крысы, тринадцатый год шестьдесят пятого цикла.

Высокие судьи!

Вашему смиренному слуге, находящемуся в обучении у инородца, зовущегося Ши Же-Мэном, было поручено выяснить все, что возможно, о личности своего учителя, представив копию наблюдений в Кай-Фенг. Вышеупомянутый инородец однажды заметил, что его нынешнее прозвание очень созвучно с именем, которое он носил у себя на родине; впрочем, там у него имелось и второе прозвище – Ра-Го-Шки, варварское по звучанию и бессмысленное по сути. Ши Же-Мэн – дело другое. Это имя ласкает слух и поддается истолкованию. "Ши" указывает на приобщенность своего носителя к неким магическим тайнам (хотя ваш смиренный слуга смеет заверить высокий суд, что учитель никогда не заявлял об этом открыто), "Же" говорит о его мужественности, а "Мэн" намекает на западное происхождение чужестранца. Высокие судьи, несомненно, извещены о том, что этот Ши Же-Мэн предпочитает носить только черные одеяния, иногда оживляемые красным и серебром, что придает ему вид изящный и притом никак не выходящий за рамки приличий. Владея секретами алхимического искусства, он никогда не рядится ни в желтое, ни в золотое, что было бы, разумеется, верхом бесстыдства. Его облик всегда скромен, а поведение более чем тактично.

Но вот откуда он родом – недостойный кандидат Фенг не в состоянии ничего сообщить. Учитель иногда говорит, что его родина находится где-то на западе, однако это ясно и так. О том непреложно свидетельствуют и форма его глаз, и светлый цвет кожи, и даже произношение, весьма, впрочем, приличное, но несколько напоминающее речь черных священников, в год Лошади появившихся в наших краях.

Вы спрашиваете, какова вероятность участия Ши Же-Мэна в беспорядках, затеянных презренным монгольским вождем Темучином, временно, несомненно лишь временно, захватившим Пекин? Ничтожный Фенг имеет честь сообщить, что учителю доводилось посещать монгольский Каракорум, хотя из его описания этого города становится ясно, что был он там довольно давно. Ши Же-Мэн никогда не заявлял во всеуслышание, что восхищается Темучином или грабительской войной, развязанной против нас злобными северянами.