Раздался треск и под кустом лещины, мгновенно вспыхнул огонь. Джем резко швырнул на землю, уже собранные ветки. Выхватил меч, но осознал, что к чему, зло выругался. Я в ужасе взглянула на него.

— Какого демона, тебе надо было прикасаться к заклинанию?

Думала отшутиться, что захотелось жареных орешков и вообще, почему я оправдываться должна? Попробовала миролюбиво сказать:

— Это случайность, Джем, — такого взбешенного гархха, видела в первый раз.

Было обидно из-за него и досадно из-за себя. Я вздохнула и отошла от новоявленного огня из Джерома и орешника, ускоряя шаг.

Глупо, это совсем глупо, но почему-то мне было больно, казалось, что обида железными когтями, полосует грудь и глаза изнутри.

Из леса показался Рик. Он, оказывается, внимательно наблюдал за нашим диалогом.

Рик.

Поругались. Опять. Что же твориться? Я пошел к Сильвии. Было жаль ее, хотя в прошлой жизни, дома, я частенько сам обижал подобным образом, и совершенно искренне считал это мелочью.

Через какое-то время, до Джема дошло, что Силь уже давно молчит. Добравшись до домика, заметил нас. Он сразу не смог разглядеть ее лица, я заслонил девушку собою. Если бы мог, заслонил бы и от обиды… Он наклонился и заглянул сбоку. Увидел.

По ее щекам катились слезы.

— Не плачь. Я… — Он умолк, его руки непроизвольно потянулись к ней и тут же упали.

— Прости меня, сорвался из-за такой глупости.

— По-моему, сдержаться и промолчать, требует больше сил и мужества, чем спустить свою злость с поводка, как не выгуленых собачек.

Холодно отчитав, добавила: — И убирать за ними меньше.

Потом поднялась, взяла рюкзак и, задрав голову, ушла в дом. Я пошел за ней. Оставил Джерома одного.

Чувствовал, что плачет она, не только из-за его грубости, а из-за всего: усталости, голода, страха потерь, которые были и еще будут.

Я лизнул ее мокрые щечки, посидев немного под ласковыми пальчиками Силь, которыми она гладила меня, думая о своем, затем тихо вышел.

Так необходимо выбраться из этой шкуры, я ощущал себя волком все больше и больше. На меня стала влиять луна. Хищная натура дикого зверя начинала брать вверх. Сколько я смогу оставаться так? Когда я полностью стану зверем? Мне хотелось выть от безысходности и боли. И вообще, мне хотелось, чтобы девушка воспринимала меня не как пушистого друга — пса, а нормального человека. Молодого человека. Мужчину. Хотелось рассказать ей, как близкому другу, обо всем, так, что я взмолился про себя, тому самому Создателю. О ком говорил Рэн.

Джером де Гай.

Меня словно обожгло — она плачет. До смерти хотелось стиснуть ее в объятиях и поцелуями высушить слезы. Как так умудрился, не заметно для себя, за короткий срок, привыкнуть. К ее доброте, все понимающим и умным глазам. Детскому удивлению и чистой душе.

Плюнул на все зашел в дом. Сильвия засовывала свои запасы в пустой рюкзак. Нагнулся и крепко обнял. Она попыталась освободиться, но я не разжал объятья. — Успокойся… — я примирительно ей улыбнулся. — Я просто хочу…..

— Ну, хватит! Надоело уже…. Фиглярничаешь постоянно, — возмутилась Сильвия, тут послышался шум.

— Рэн пришел, пошли скорее!

Оторвавшись от меня, она сказала:

— Прости, потом поговорим… И выскочила из домика, навстречу ему.

Искать ссоры мне не хотелось, и я сдержался.

Вышел к эльфу и поприветствовал.

Забрав лук у эльфа, ушел в лес, поохотиться, заодно и остудится. Вернулся, на следующий день. С парой небольших гусей, охота вышла не важной.

Потом, я напугал ее, окончательно поругавшись.