Сашка сообразил, что ляпнул что то не то, и обратил внимание на Катю.

– Будем знакомы, Александр! Вас подвезти, девочки?

– Да мы вообще то… – замялась Ирина, но Катька уже обрадованно устремилась к «девятке».

– Слушай, Иришка, – разглагольствовал Сашка за рулем, – да мы, наверное, лет двадцать не виделись!

Ирина вспомнила, что Сашка в школе был сероват, ей было с ним скучно, и согласилась, что да, не виделись лет двадцать.

– А вы, Саша, водителем работаете? – спросила Катя, пытаясь узнать, нужно ли им будет платить ему деньги.

– Да вы что? – обиделся он. – Я в серьезной фирме работаю! Это сестра попросила подругу отвезти. Стану я еще просто так людей в собственную машину подсаживать! Машина у меня отличная – двигатель недавно перебирал, и цвет замечательный – «фильдекос»!

Ирина от неожиданности чуть не фыркнула.

– По моему, фильдекосовые бывают только чулки! – прошептала ей Катя. – И то сто лет назад их носили, во времена молодости наших бабушек!

– Молчи! – приказала Ирина, не разжимая губ. – Неудобно же!

Машина ехала уже в городе по Московскому проспекту.

– Вам вообще то куда нужно? – спросил Сашка.

Ирина вовсе не собиралась ехать к Катьке – как нибудь сами они с мужем разберутся. Но она перехватила в зеркале слишком заинтересованный взгляд Сашки и вспомнила, что в аэропорту он слишком сильно сжал ее в объятиях. По дороге они уже перебрали общих знакомых, так что теперь ей хотелось поскорее с одноклассником распрощаться. Она назвала Катин адрес и, не вдаваясь в подробности, сказала, что они очень торопятся.

Катерина молчала, она готовила себя к встрече с возвратившимся мужем и очень сильно нервничала.

Сашка высадил их на углу за два квартала, уж больно изрытый был асфальт в Катином переулке. На прощание он вытребовал у Ирины номер телефона и отбыл, присовокупив, что обязательно позвонит на днях.

Подруги выскочили из машины, и Ирина вздохнула с заметным облегчением. Фильдекосовая «девятка» умчалась в туманную даль, выпустив на прощание облако ядовитого выхлопа. Катя двинулась к подъезду и вдруг замерла на месте, как антилопа, сраженная меткой стрелой чернокожего охотника.

Перед ее подъездом стоял полицейский «уазик», в который заталкивали невысокого, загорелого до черноты человека, облаченного в выгоревшие полотняные шорты, перехваченные в талии поясом из шкуры неизвестного животного, и футболку цвета хаки с длинной надписью на загадочном языке. Человек был худ до крайности, в его растрепанных волосах красовалось перо попугая, лоб и щеки казались пятнистыми от солнечных ожогов. Поверх защитной футболки на его плечи был накинут кусок пятнистой шкуры.

– Валек! – завопила Катя, схватившись за сердце, и бросилась на выручку своему блудному мужу.

Профессор Кряквин, который до сих пор пассивно сопротивлялся сотрудникам полиции, за что уже получил пару затрещин, при виде жены удвоил усилия, и даже смог на какое то время вырваться на свободу. Катерина налетела на него, как океанский шквал налетает на утлую лодку, обхватила тщедушного профессора, прижала к груди и покрыла поцелуями. На обгорелых и обветренных щеках Кряквина появились малиновые отпечатки помады.

– Валек! – всхлипывала Катя, разглядывая обретенного мужа. – Как же ты похудел! Как обгорел! Как зарос! А кто эти люди? – Она покосилась на растерявшихся сотрудников полиции и сделала шаг вперед, словно собираясь защитить от всего мира своего возвратившегося мужа.

Полицейские, лишившиеся арестанта, опомнились и кинулись следом за ним, на ходу вытаскивая табельное оружие.