— Знаю, — я провожу рукой по волосам. — Я знаю, что сделал. Не нужно мне напоминать.

— Может быть, — положив пиццу, он подходит ко мне. — Джейс, то, что ты сделал — самая большая жертва, которую может сделать человек. Ты должен дать себе время.

— Это не так просто. Хотел бы я просто забыть все, но это невозможно. Каждое утро, когда я просыпаюсь, кажется, что на мою грудь давит трехсотфунтовый человек, который не дает мне дышать. И когда я встаю с постели и сталкиваюсь с реальностью, я вижу людей, у которых есть дети. Ты их не замечаешь, пока не потеряешь своего. Это каждый раз убивает меня. Видеть, как они гуляют с ними, заставляют их смеяться. Похоже, что в этом городе у всех дети, и это превращает мою жизнь в ад. Это пытка, — я поднимаю руки, указывая на свое окружение. — Такая жизнь — пытка.

Я никогда не думал, что буду испытывать подобную боль.

— Черт, прости. Я не могу представить каково тебе.

Звонок телефона отвлекает меня, прежде чем я могу ответить Итану. Вздохнув, я вытаскиваю его из кармана и вижу номер Джун. Почему она звонит?

— Это приемные родители Хоуп, — говорю я неловко.

Итан поднимает руки.

— Понял, ухожу. Позвони мне, если понадоблюсь. Ты знаешь, я рядом.

Я киваю и отвечаю на звонок.

— Привет Джун? Все в порядке?

— Да. Привет, Джейс, — я слышу ее тихий и слабый голос. — Я знаю, что должна звонить только по важным вопросам, — судя по всему, она плакала. — Но я должна была услышать твой голос.

— Ты можешь звонить мне в любое время.

Я не это имею в виду. Но в таких случаях я говорю все, чтобы попытаться улучшить ситуацию. Тот факт, что она звонит мне сейчас, держит меня на грани, так как моя жизнь разваливается с каждой ее фразой.

— Я ценю это, — говорит она со вздохом. — Я просто плохо себя чувствую, Джейс.

Это вызывает во мне панику.

Глубоко вдохнув, я спросил:

— Что происходит? Все в порядке с Хоуп? С Алекс?

— Ага, — ее голос становится тише. — Алекс на самом деле не знает, что я звоню тебе. Она была бы в ярости, но я должна поговорить с тобой. Я не могла перестать плакать. Не могу не думать о том взгляде, когда ты отдал нам Хоуп. Такое опустошение и это медленно съедает меня.

— Я с тобой, — отвечаю я искренне.

Я слышу напряженность в ее голосе. Слышу, как она плачет, и чувствую ее боль. Это та самая боль, которая была со мной последние несколько дней.

— Я забрала твоего ребенка, Джейс, — ее голос ломается. — Я стояла в этой больничной палате и отняла у тебя ребенка. Она не моя, а твоя. Я не могу… — ее боль убивает меня. — Я не могу быть такой матерью, какой ты хочешь. Той, которую она заслуживает. Она не принадлежит мне.

— Джун, прекрати, — говорю я вымученным голосом.

Глубоко вздохнув, я сдерживаю себя, чтобы не сказать то, что могло бы расстроить ее. Я должен успокоить ее. Не могу оставить в таком состоянии.

Я продолжаю:

— Помнишь первый раз, когда мы обедали вместе? Ты рассказала мне о том, что чувствовала при мысли о материнстве? О том, чтобы кого-то воспитать? Ты говоришь мне, что эти чувства изменились?

— Нет, — всхлипывает она.

— Тогда что поменялось? — слова оставляют чувство горечи. — Хоуп должна быть с тобой и Алекс. Если бы я так не считал, то никогда бы ее не отдал.

— Просто… — она останавливается, переводя дыхание.