Так в ожидании прошло время. После того как сыну миновал год, женщина снова начала появляться на капище, исполняя обязанности жрицы. Только тогда она и услышала о разосланных Рюриком по городам дружинах, о появлении в Новом Городе варягов, принятых на службу Вадимом Храбрым, и о нестроениях в народе. В Славенске воду против варягов мутил Огнеслав и его родовичи — старый жрец гадал по воде и огню, и выходило, что землю ждут еще беды от них.

В спешный отъезд Вадима из города Зарница долго не могла поверить — это более походило на бегство. Но поверить ей пришлось — когда в начале осени на капище приехал Рюрик. Приехал налегке, из только что занятого детинца, почтить богов и перемолвиться словом со жрецами.

Провозившись с сыном, Зарница чуть припозднилась и пришла, когда бодричский князь был уже на капище и беседовал с Огнеславом. Старый жрец сутулился, обеими руками цепляясь за посох, словно ему было тяжело стоять, и угрюмо молчал.

Рюрик замолчал, когда увидел Зарницу. В его взгляде вспыхнул тот же огонь, каким он смотрел на нее без малого три года назад, в первый приезд под стены Нового Города. Жрица подошла вплотную.

— Что Вадим-князь? — спросила она, не дав бодричу раскрыть рта. — Где он?

— Почем я ведаю, — ответил Рюрик. — Ты как живешь, жрица?..

Зарница не обратила внимания на его вопрос.

— Новый Город ныне твой, — сказала она. — Ежели Вадим жив, то ты его выгнал?

— Нет. — Рюрик обиделся. — Он сам ушел!..

Знатный бодрич заговорил о чем-то еще, но Зарница уже отошла. И до самого конца, пока, принеся Перуну жертвы, Рюрик не уехал, держалась поодаль и не проронила ни одного лишнего слова.

Осев в Новом Городе, который, как он слышал от Доброгаста, завещал ему в наследие князь-старейшина Гостомысл, Рюрик взялся за дело рьяно. Варяги, несмотря на осень, начали спешно укреплять город, надстраивать над детинцем заборолы и обносить Новый Город второй крепостной стеной. Рубили крепко, на века. Пользуясь тем, что перед зимой торговые гости схлынули, подновили пристань у Волхова. Строились до зимы, а когда лег снег и Марена-зима сковала льдом Волхов и сам Ильмень-озеро, потекли в разные стороны дружины — собирать дань-полюдье. Чтобы прокормиться самому и кормить дружину, Рюрик увеличил дань в два раза и потребовал к обычной еще по шкурке куницы или соболя. Люди удивлялись, ворчали, но о Вадиме с конца лета не было ни слуху ни духу, и поселянам ничего не оставалось, кроме как признать нового князя.

Так прошло время. Разослав всюду своих людей, Рюрик прочно утвердился в Новом Городе. Собирал дань, рядил суд, разбирал дела, раза два летом ходил походом вокруг Ильменя. Однажды выслал на подмогу в Белозерск две сотни дружинников против чуди белоглазой, что, собравшись ордой, пошла на город. Дружина привела богатый полон и заодно покорила добрую половину того края, обязав старейшин платить дань.

Все чаще стали появляться в Ладоге и Новом Городе викинги. Одни приходили с товарами, другие спешили привычным путем из варяг в греки, третьи оседали у князя на службе. Этих новичков Рюрик и отправлял в дальние города устраивать новую жизнь, усиливая свои дружины, — Русь-Гардарика оказалась неимоверно большой, и его первая дружина просто затерялась на ее просторах.

Оказавшись в городах, которые не надо было брать с боя, которые сами открывают им ворота, викинги и варяги осмелели. Малочисленные Рюриковы дружины — лишь в Изборск и Белозерск он смог послать по сотне мечей да в Ладогу две, а остальным городам досталось вполовину меньше — смешались с пришлыми.