— Даждьбоже великий, Даждьбоже могучий! Приди в Мир людей, озари его теплом, добротой своею! Взгляни на нас, детей своих, и возрадуйся!.. Тебе славим, солнцеликий Даждьбоже Сварожич! Тебе зовем!

— Тебе славим!.. Тебе зовем! — отозвалась единым выдохом за спиной стая.

— Все от тебя, отец наш! Наши мечи — тебе! Наша жизнь — тебе!.. Славься, солнцеликий! Гой!

— Гой, солнцеликий! — грянуло позади так, что, казалось, содрогнулись покрытые снегом холмы.

— Гой!.. Гой!.. Гой! — обрадованно подхватили спросонья дали.

Шагнув под самый обрыв, Тополь поклонился полоске рассвета, которая стала чуть ярче, словно солнце и впрямь услышало зов и заторопилось начать новый день.

Стая рассыпалась по берегу, торопясь спуститься на лед Невы. Там были проделаны проруби, которые наверняка затянуло за ночь ледком. Снег обжигал босые ноги, и воины вперемешку со щенятами спешили бегом. Кто-то на бегу толкнул соседа. Тот не остался в долгу, догнал зачинщика, пихнул его обеими руками в спину, и оба, сцепившись, покатились по склону, угощая друг друга тычками и затрещинами.

Их поймали уже внизу, в сугробе, растащили облепленных снегом так, что с первого взгляда и не признать, кто подрался. Но противники не думали яриться и рваться из рук. Оба хохотали во всю глотку — сцепились, оказыватся, сам Медведь с Медвежонком.

— Смотри, не засни вдругорядь на бегу! — крикнул отроку Медведь и, легко поведя плечами, стряхнул с себя висевших на нем. Потом раздвинул удерживающих Стойко парней и поволок его за собой.

Прорубь и правда за ночь замерзла, но Тополь не медлил ни мига. Углядев это еще на ходу, он прибавил шагу и, толкнувшись обеими ногами, прыгнул. Тонкий хрупкий ледок сломался с сухим хрустом, плеснула черная вязкая вода. Успев ухватиться руками за край, Тополь на одних руках вынес себя на лед, отряхнулся, как волк, и отступил в сторону, потому что к полынье уже подоспели другие. Бывалые воины прыгали первыми, обламывая лед по краям и дробя льдины. Отроки и щенята поотстали — только Стойко, которого не отпускал от себя Медведь, с ним вместе окунулся в ледяную воду Невы и сейчас фыркал и изо всех сил скакал на снегу, пытаясь согреться.

— А ну, живо! — махнул рукой жмущимся отрокам Тополь.

Более опытные парни, не первый раз выскакивающие из дома до рассвета, уже устремились к полынье, но всех опередила знакомая невысокая тень. Откуда-то взявшийся Волчонок выскочил вперед и замешкался уже у самого края, взмахнув руками.

— Ты тут откуда? — удивился Тополь. — Я тебе что наказывал? Домой, живо!

— Да он с самого начала тут был, — сказал кто-то из старших. — За нами увязался…

Волчонок остановился у самой полыньи, переводя взгляд с вожака на темную воду и обратно. А потом вдруг сжал кулаки, зажмурился — и прыгнул…

Мигом припав на колено, Тополь за ворот выдернул Недоноска из воды, прежде чем он нырнул с головой, и поставил перед собой.

С мальчишки ручьями текла вода. Сгорбившись, он стоял перед вожаком, поджимая пальцы на ногах, — Тополь поздно заметил, что Волчонок был, как все, босиком.

— Зачем ты явился? — напустился на него вожак. — Я тебе что — мать родная?.. Пасти тебя тут некому!

— Я с тобой… хотел, — шмыгнув носом, тихо ответил Волчонок. — Не гони меня!

Он вскинул глаза, и Тополь, несмотря на темноту, заметил, что на длинных ресницах его дрожали то ли слезы, то ли капли невской воды. Но нянчиться с детьми вожак отвык и только погрозил пальцем:

— Заболеешь — пеняй на себя… А сейчас — живо домой и грейся!

— Я не заболею! — смахнув влагу с ресниц, веселея, сообщил Волчонок.