– А вдруг Гусаров – толстый и лысый скряга, вдобавок женатый? – потешаясь, спросил я.

    – Это невозможно, – разозлилась Настя. – Иначе ему бы не удалось написать столь прекрасную и возвышенную книгу. Уверена, он красив и душой, и телом. В отличие от некоторых, – многозначительно добавила она. 'Некоторые' чуть не падали в обморок от хохота.

    – Ладно, с первым объектом вашей любви мы разобрались, кто ж тогда будет вторым?

    – А второй – тоже гвардеец, вроде вас, но только вы, барон, ему и в подмётки не годитесь. Он высокий, красивый и храбрый.

    – Получается, что со вторым, в отличие от сочинителя Гусарова, вы встречались?

    – Да, всего один раз, но этого раза хватило, чтобы полюбить на всю жизнь. Он действительно отважный, не побоялся войти в горящий дом и спасти моего Митяя.

    Я вздрогнул, вспомнилась прошлая зима, пожар, погорельцы, среди которых была маленькая девочка, вернее девушка, которая показалось в тот момент гораздо моложе своих лет…

    Она увидела во мне спасителя, ринулась в мою сторону и с мольбой кинулась в ноги:

    – Спасите Митяя, добрый человек, век за вас молиться буду. Он же маленький, несмышленый, месяц всего исполнилось.

    – Где он? – подняв девочку с колен, произнёс я.

    – В моей комнате, – стуча зубами от страха, заговорила она, – на втором этаже. У него колыбелька маленькая с ручкой. Я там его оставила, забыла, когда всё началось.

    – Ты его забыла?! – вскричал я, ещё сильнее напугав девочку. Она снова бухнулась на колени, обхватила мои ноги и заголосила:

    – Спасите Митяя, дяденька. Христом умоляю!

    – Цыц, девка, потом ныть будешь.

    Последнюю фразу я незаметно для себя произнёс вслух.

    – Вы?! – Настя отпрянула от меня, захлопала большими ресницами. – Так это были вы?

    – Это был я, – сказал я и чмокнул невесту в хорошенький носик.

    Потом… потом были поцелуи, невинные и страстные одновременно, объятия и слёзы (куда же без них). Я возвращался с бала окрылённым, подхваченный неведомой силой, но спроси меня кто: люблю я Настю или нет, боюсь, мне бы не удалось дать ему точный ответ.

    На следующий день я заглянул в редакцию, принёс последние листки, которыми и заканчивался мой роман. Все точки были расставлены, все ружья выстрелили. Убийца найден и наказан, главный герой получил заслуженный приз. 'Хэппи-энд', как сказали бы в Голливуде. Но редактору концовка не понравилась.

    – И что, это всё? – недоумённо спросил он.

    – Да, финита ля комедия, – отвечал я.

    – Простите, молодой человек, но как же так?! – заволновался редактор. – Вы приучили нашего читателя к вашим героям, их приключениям, тайнам, загадкам, интригам и вдруг обрываете на самом интересном месте.

    – Почему на самом интересном месте? – не понял я.

    По логике вещей книга получилась вполне завершённой, все сюжетные линии пришли к логичному исходу, я выдоил историю как корову досуха. И вдруг такое заявление от редактора.

    – Да потому что читателю будет интересно узнать, что было дальше! Это как наваждение.