Медведица слишком поздно услышала шорох. Налетели со злобным визгом собаки, и сразу же ухнул по лесу гром. Упали с елок комочки снега, поплыл над сугробами синий ружейный дым.

Над берлогой наклонился усатый охотник.

— Ого-о! Наследники есть...— Охотник разделся и завернул медвежат в полушубок...

Медвежат разлучили. Один остался у лесника, а тот, что был шустрей и проворней, ехал сначала в машине, потом самолетом, потом опять в машине и попал наконец на окраину Москвы, в Химки. Всю дорогу возле него держали бутылку с резиновой соской. Медвежонок сначала не брал соску, потом привык — подслащенное молоко было похоже на материнское.

— Ну вот и приехали, — сказал человек и развернул полушубок, — осматривайся в нашей берлоге...

На стенах висели оленьи рога, ружья, старый бинокль и патронташи с позеленевшими медными гильзами. Если бы медвежонок мог понимать, он догадался бы: в доме живет охотник.

Новый жилец не спрятался, не забился в печурку, где обычно спасалась кошка. Он деловито принялся изучать комнату и сразу набедокурил. Подвела скатерть — зацепилась за когтистую лапу. На пол грохнулась и разлетелась брызгами хрустальная ваза. Петрович (так звали охотника) получил ее вместе с серебряным знаком за меткую стрельбу. Дорогим призом в доме очень гордились, но откуда знать медвежонку... И охотник не рассердился.

Из трех стульев и стиральной доски сделали загон возле печки. Дали медвежонку обычное для всех медведей имя. И стал Мишка жить, не подозревая даже, что есть на свете пахучие теплые муравейники, клюква и мед в высоких дуплистых липах...

Кормили Мишку овсяной кашей, щами, капустой, давали сахар и булки. Мишка ничем не брезговал. Усевшись, как обычно сидят на комодах плюшевые медведи, он держал булку передними лапами и старательно выковыривал зерна изюма. Иногда Петрович приносил арбуз. Мишка, как футболист, катал его по полу, с треском загонял между ножками стульев, потом прогрызал в кожуре дырку и начинал пиршество.

Больше всех потешали медвежьи проделки Галку, дочку охотника. Она не останавливала его, а когда слишком уж он расходился, применяла ей одной известное средство. Мишка неизвестно почему панически боялся бумажного шороха. Галка брала газету, и Мишка тут же скрывался за свою загородку.

Однако укрощать малыша с каждой неделей становилось труднее. Одним прыжком одолевал медвежонок загородку из стульев, вскакивал на скамейку, однажды забрался даже на шкаф. Особый интерес проявил Мишка к подушке. Он распорол ее и долго искал что-то в перьях. В тот же день на Мишку надели ошейник и посадили на цепь во дворе.

Это был совсем другой мир, и Мишка сразу оценил его преимущества. Во-первых, бочка. Бочка даже и без воды — прекрасная для забав штука. Но в бочке была вода. Мишка сначала запустил в теплую воду лапу, потом нырнул. За этой процедурой с любопытством наблюдали из своей будки хозяин двора — кобель Жук и соседская кошка Мальва, шмыгнувшая от страха на дерево.

Мальве, однако, недолго пришлось сидеть наверху. Мишка подошел к дереву и ловко, будто всегда только этим и занимался, полез на рябину. Но воевать Мишка не собирался. На рябине пучками висели оранжевые ягоды...

Рябина стала любимым местом Мишки. К зиме он так чисто собрал урожай, что только на самой верхушке остались редкие ягодки. Стайка свиристелей, каждый год прилетавшая на рябину из леса, на этот раз долго не задержалась — порхнула искать другую столовую.

К зиме Мишке выстроили сарайчик с теплой крышей и чистым полом. Но с первыми же морозами он переделал постройку по своему усмотрению: взломал пол и долго, как землекоп, вышвыривал наружу красную глину. Петрович принес во двор охапку душистого сена. Мишка тотчас же устроил в подпольной яме постель, улегся, но не уснул, как это сделали бы его лесные родственники. Жена Петровича, Елизавета Григорьевна, каждый день приносила из столовой ведро всякой всячины.