Пони был оседлан в кратчайшее время, и Клари приготовила запасы еды — для чего она должна была пойти на кухню, где воспользовалась случаем и обменялась прощальными слезами со своей матерью в ходе сцены, на которую мы накинем вуаль из уважения к чувствам, которых у Теклы ничуть не меньше, чем у кого-нибудь другого.

Когда все дела были закончены, путешественницы уселись на своих лошадей — Клари прямо в седло, а Ибронка воспользовалась помощью подставки — и отправились в путь. И только когда они, следуя дороге, обогнули особняк и проезжали мимо двух камней, Хергера и Бергера, Ибронке пришло в голову, что надо попрощаться со своим домом, так как она понимала — таким образом, как понимает юность, то есть умом, но не сердцем — что может никогда вновь не увидеть место, в котором выросла. Потом она нетерпеливо посмотрела вперед.

— Миледи, — сказала Клари.

Ибронка повернула голову. — Ну?

— Я прошу прошения, что говорю это, но если вы будете и дальше гнать вашу лошадь в таком темпе, она умрет прежде, чем мы сделаем полдороги до Лоримеля, не говоря уже об Адриланке, которая, я верю, намного дальше.

Ибронка вздохнула и натянула поводья своей лошади, после чего дальше они ехали с более разумной скоростью, и через несколько часов оказались в Лоримели, деревушке, которая могла похвастаться тремя или четырьмя домами, причем один из них был трактиром, рынком и почтой, и которая, что было более важно, вытянулась вдоль Большой Северо-Западной Дороги, которая когда-то бежала не прерываясь от Гор Канефтали до Адриланки, все шестьсот лиг, и по которой все еще можно было проехать большую часть этого расстояния, хотя многие из мостов исчезли и уцелело так мало каменной мостовой, что поездка по ней в дождливый сезон была сопряжена с множеством трудностей.

Ибронка знала трактир, так как была в нем один или два раза вместе со своей матерью, но в первый раз она пришла в него с намерением снять комнату — на самом деле эта ночь должна была стать первой, которую она собиралась провести далеко от дома, за исключением нескольких случаев, когда она ночевала в горах под открытым небом. Хозяин немедленно узнал ее, и настоял на том, чтобы дать ей свою лучшую комнату, так как хотел похвастаться, но, увы, мы должны с сожалением заметить, что хвастаться было нечем. Тем не менее, Ибронка пришла от нее в восторг намного больший, чем заслуживали мокрые стены, набитые плохой соломой матрацы, съеденные молью покрывала и некоторое количество незваных насекомых. Одним словом Ибронка была очарована. Клари, не разделяя восторг своей хозяйки, тем не менее приняла ее с невысказанным желанием, чтобы караван пришел как можно раньше. Оглядев свою спальню, Ибронка поторопилась вниз в общий зал, так как она хорошо знала, что приключения чаще всего начинаются в общих залах трактиров, а она, как читатель без сомнения осознал, была больше чем обеспокоена, чтобы приключения наконец начались.

И тут ее постигло разочарование: общий зал был совершенно пуст, за исключением одного Теклы, который негромко храпел в углу, и двух торговцев, по виду Креот, которые тихо обсуждали что-то в другом углу. Ибронка попросила для себя бокал вина, и за то время, что прикончила его, пришла к заключению, что здесь не произойдет ничего интересного, после чего отступила к комфорту, который могла произвести ее кровать, и присоединилась к достойной Клари, которая уже издавала тихие звуки, постелив себе на полу. Мы пренебрегли бы нашим долгом историка, если бы не указали, что, когда она уже улеглась в кровать, смесь из возбуждения и неудобства кровати мешала ей уснуть в течении нескольких часов, тем не менее, когда в конце концов она призвала сон, то спала глубоко и достаточно громко, вплоть до следующего утра, когда она проснулась от громких звуков, которые, насколько можно бы судить, шли из улицы прямо под ее окнами.