— Радуйся, радуйся, Мария, Господь с тобою...

Юная дева, послушная воле Божьей,

Грех праматери Евы преодолела... Бога моли о нас, Царица Небесная!

Золотой свет, и если поднять глаза выше — крест, Распятие под полупрозрачным сияющим конусом, центр всего храма. Ильгет не поднимала глаз. Отец Маркус начал молитву.

Прямо перед Ильгет — Данг и Лири, светлые волосы Лири уложены в узел, она вся словно светится, подумала Ильгет. Она так счастлива. Чуть кольнуло в сердце... прости, Господи, сказала Ильгет про себя, до каких же пор чужое счастье будет вызывать мою зависть. Чувство, что я так одиноко и печально стою у края дороги, а они идут мимо, счастливые. Но это действительно, так оно и есть, просто это мой крест, а у них свой какой-то крест, мне неведомый. Да впрочем, что долго искать — ведь вот сейчас Лири особенно привязана к Дангу, она без него жить не может, а он уходит весной, и может быть, не вернется, какое уж тут счастье. Горькое, тяжелое, и может, так и лучше, что я одинока, и обо мне некому жалеть...

Стыдно, упрекнула себя Ильгет. Молитва идет, а о чем ты думаешь?

— О путешествующих в пространстве, терпящих лишения и бедствия...

— Господи, помилуй!

— О страдающих на всех мирах, о погибающих и терпящих голод, болезни, лишения...

— Господи, помилуй!

— О сражающихся и отдающих свою жизнь за имя Твое, и за благо людей Твоих...

— Господи, помилуй! — эхом отозвалась община.

— О тех, Господи, кто не знает Тебя и не повинуется воле Твоей...

Еще дальше на один ряд стояли Арнис, его мать и сестра с мужем. Арнис жил отдельно от матери, но в церкви всегда стоял рядом с ней. Белла как-то раньше умудрялась всегда выловить Ильгет еще до службы и привести ее тоже к себе, чтобы Ильгет не стояла одна, не чувствовала себя одинокой. И тогда все время службы она ощущала родное, ласковое тепло Арниса, чувствовала его рядом с собой. Но в последнее время Белла перестала звать Ильгет, хотя и подходила к ней сама после службы, разговаривала, расспрашивала о делах.

Началась собственно литургия. Арнис опустился на колени, Ильгет нечувствительно сделала то же самое, и видела коротко стриженный светлый затылок впереди, плечи, вроде бы и не такие широкие, но очень крепкие, она знала это, мощные, под белой тканью скеты — в церковь было принято мужчинам надевать белую рубашку-скету, женщинам — простое однотонное платье. В последнее время Арнис как-то реже стал общаться с Ильгет, хотя занимались они так же часто, как раньше.

Отец Маркус уже разламывал хлеб. Наступала самая волнующая секунда Претворения.

Раздался тихий хрустальный звон.

Эстарги потянулись к Причастию. Ильгет вдруг вспомнила слова Иволги... что, если это правда? Но это же грязь. Не может Арнис быть таким. Не может. Господи, что за стыд, о чем она сейчас думает? Ильгет застыла. Почему она не сказала на исповеди о своих сомнениях — забыла просто? Господи, как стыдно-то! Чья-то рука легла на плечо, Ильгет обернулась. Мира смотрела на нее ласково.

— Иль, ты что? Ты не идешь? Тебе плохо?

И так это было тихо сказано, ласково, заботливо, что Ильгет не выдержала.

— Все хорошо, Мира, спасибо... Иду.

И у алтаря она вместе с другими опустилась на колени и закрыв глаза, ощутила на языке частицу Бога.

Арнис обедал в зале Общины вместе с Иостом. Как обычно. С ним было хорошо молчать. Просто сидеть рядом и есть сосиски. И потом Иост тихонько расскажет о том, как опять, уже в который раз, ходил на хребет Дали, к старому монастырю вместе с орденом святого Петроса. Навигатор все собирался вступить в этот орден мирянином, была у них такая возможность, как бы и монах, но можешь выполнять свою обычную светскую работу.