Нормальным человеком он сейчас стал.

А Ильгет была очень красивой. Волосы ее золотились и сияли. И вся она была тонкая, в платье почти невесомая, легкая, как солнечный луч. И глаза. Если просто сидеть и всю жизнь смотреть в такие глаза, не надоест никогда.

— Иль, — выдохнул Арнис, — выходи за меня замуж.

И быстро добавил, видя, как меняется выражение ее лица.

— Отец Маркус сказал, канонических препятствий нет.

— О Господи, — выдохнула Ильгет.

Она молчала. Отошла от Арниса и села на диван.

Так ведь он, вообще-то говоря, мужчина. Ну да, конечно, друг, но... Как ни смешно, она осознала это только сейчас — Арнис ведь тоже человек из плоти и крови... Есть у него какие-то желания. Земная любовь. Да ведь понятно, что он любит ее, и давно уже.

А она — его?

Ну, конечно, он ей никто. Пока. Чужой человек. Она его очень любит, может, никого так еще в мире не любила. Но он — чужой. Но ведь и Пита когда-то был чужим... Рука Арниса лежала на подлокотнике. Ильгет смотрела на эту руку. И она может стать — своей? Родной? Может коснуться ее и приласкать, и то же (а может, гораздо большее) родное тепло может потянуться от этой руки?

Нет.

Потом Ильгет стала думать, как бы сделать так, чтобы немедленно провалиться сквозь землю... или умереть прямо на месте. Но это, как всегда, было невозможно. Но как можно обидеть такого человека? Причинить ему хоть малейшую боль? Мало ему досталось на Визаре? И какой же надо быть неблагодарной, чтобы на такую почти сказочную заботу, на такое самопожертвование... на спасение жизни, в конце концов — ответить гадостью?

А что делать?

— Арнис, — сказала она, не глядя ему в глаза, — ты очень хороший, правда... Очень...

Слезы опять покатились. Ну что за проклятие такое?

— Арнис, — снова начала она и положила руку ему на предплечье, — Я...

И не смогла продолжать. Арнис спокойно и сухо изложил точку зрения отца Маркуса. По сути, брака и не было, потому что Пита обманул Ильгет, уверив ее, что она живет в браке. А раз так, и раз теперь он решил прекратить обманывать, то она полностью свободна. Согласно представлениям Квиринской церкви в этом случае тот, кто обманывал, уверяя, что состоит в браке — экскоммуницируется, и условие его будущего покаяния — прекращение блудного сожительства и целомудрие до конца жизни. Невиновный в обмане супруг (невиновность устанавливается специальной комиссией) считается свободным и имеет право вступить в нормальный, истинный брак.

И ведь он тоже прав, в смятении подумала Ильгет. Но...

Но если бы этого не было: «Ну и выходи замуж за своего Арниса!»

Ведь это же получится — прав Пита. И прав сагон. Кстати, сагон — это мысль...

— Послушай, Арнис... — сказала она, — и реши, что мне делать. Все дело в том, что это мне говорил сагон. Про тебя, правда... не говорил, только намекал. Но вроде того, что я могла бы быть так счастлива. Без Питы.

Она рассказала о беседе с сагоном. Арнис сидел неподвижно. Ильгет лишь коротко, однажды взглянула ему в лицо, и тут же отвела взгляд.

Глаза Арниса были больными. Обметанными горем.

— Я люблю тебя, — вырвалось у нее, — знаешь, если бы это случилось раньше... где же ты был, когда я молодой была...

— С сагонами воевал, — глухо сказал Арнис. Ильгет снова заплакала. Беззвучно, стараясь скрыть слезы.

— Что же делать, Арнис?

— Не знаю, — прошептал он, — это я не могу решить.