С палубы «Святого Петра» хорошо были видны ровные дороги, обсаженные деревьями, аккуратные маленькие домики с игрушечными садиками и мосточками. Ваню поразило, что каждый, даже самый маленький клочок этой земли был тщательно и любовно возделан человеческими руками. С самого раннего утра и до наступления темноты на склонах гор, где были разбиты плантации чая, и в долине небольшой речушки на залитых водой рисовых полях неустанно копошились маленькие согнутые фигурки трудолюбивых японцев. И не только на берегу: в море тоже от восхода солнца и до заката мельтешили легкие и быстрые японские лодки-джонки с треугольными желтыми парусами из рисовой соломы. Когда рыбацкие лодки, возвращаясь с уловом к острову, проходили мимо галиота, Ваня видел, что они до края бортов наполнены рыбой, крабами, водорослями и неведомыми русским съедобными ракушками. Японские рыбаки были одеты опрятно и чисто. Проходя мимо «Святого Петра», они почему-то предпочитали не смотреть в его сторону и не предпринимали никаких попыток сблизиться с русскими.

Намеренная отчужденность японцев удивляла русских. Они почувствовали это, как только галиот вошел в бухту Узильпатчар. «Святой Петр» еще не отдал якоря, а жители прибрежной деревни уже сбежались на берег. Жалобно крича, японцы выразительно показывали жестами, что если русские сойдут на берег, то из-за этого всем жителям деревни отрубят головы. Беньовский решил подождать и, для того чтобы напрасно не озлоблять островитян, на берег пока не высаживаться. Расчет его оказался верным: не прошло и часа, как японцы сами привезли на корабль воду, рис, водку и деревянные клетки с курами и гусями.

Однако как только стемнело, на почтительном расстоянии от галиота встало несколько японских лодок с зажженными фонарями. Очевидно, жителям деревни был отдан приказ следить за иностранным кораблем не только днем, но и ночью. Четверо суток Беньовский тщетно добивался разрешения сойти на берег, но никакие уговоры не помогали. Тогда 12 июля в полдень, после того как японцы — в который уже раз — громкими криками и умоляющими жестами попросили русских не сходить на берег, Беньовский отдал приказ поднимать якорь.

Увидев, что корабль собирается отплывать, сторожившие галиот японские лодки вдруг пошли наперерез «Святому Петру», а несколько японцев, подплыв в лодке прямо к носу галиота, уцепились за якорный канат, не давая тащить его вверх. Японцы повисли на канате, и тогда Кузнецов ударил по канату топором. Японцы попадали в воду и, забравшись в лодки, поспешили к берегу. Однако их товарищи в других джонках продолжали приближаться к «Святому Петру», полукольцом охватывая корабль. Опасаясь столкновения с японцами и допуская возможность абордажа, Беньовский приказал выстрелить в воздух из пушки. Японцы, никогда дотоле не слышавшие пушечного выстрела, закрыв уши ладонями, попадали ничком в лодки и затем, испуганно перекрикиваясь, быстро двинулись к берегу…

…Два месяца спустя в португальской колонии Макао беглецы узнали, что вскоре, после того как «Святой Петр» оставил берега Японии, жители бухты Узильпатчар сожгли два случайно зашедших туда испанских купеческих галеона, перерезав до последнего человека экипажи обоих кораблей.

20 июля, через неделю спокойного плавания, «Святой Петр» бросил якорь в бухте большого красивого острова, густо поросшего бамбуковыми лесами. Ни Ваня, ни кто-либо другой из команды и пассажиров «Святого Петра» никогда еще не видывал такой красоты, пышности и изобилия. Под стать природе оказались и островитяне: радушные и ласковые, они отнеслись к путешественникам так, будто прожили вместе с ними в союзе и дружбе много лет.

Было решено остановиться на острове подольше.