|
Просчет. Кто виноват? Ответ я знал. И именно из-за этого хотелось выть еще сильнее. Мой флот сгорал. Боевые корабли и экипажи дрались до последнего, до самого конца. К базе отойти уже не могли, так как были блокированы. Несколько десятков транспортов, каким-то чудом уцелевших в эпицентре схватке, пытались найти промежутки в море бушующего пламени и уйти в прыжок. Куда угодно, лишь бы покинуть систему. Хорошо, что после установки новой нейросети управление фрегатом шло через нейросеть. Слезы застилали глаза. Слезы боли и ярости. Я сжигал на форсаже двигатели, пытаясь добраться до мясорубки, устроенной нам архами. И прекрасно понимал, что, даже толком не вышедшие из предыдущего боя, с погоней на хвосте, исребители, штурмовики, фрегаты, в общем, корабельная мелочь, ничего не сможет противопоставить сошедшимся на поле брани тяжеловесам. Но если им предстоит умереть, я умру вместе с ними.
Тысячи километров оставались позади, ярость рвала душу. Вот уже появился первый противник в прицеле. Залп, и крейсер падаванов, похожий на вырубленный топором, притом тупым, макет копья, потерял ход, паря из пробоин. Фрегат, он ведь мал, но орудия стоят солидные. Туннельники трехсотого калибра. Никакая автономность и дальность полета, но мощь. Вот плазменные орудия маломощные, реактор не вытягивал крупного калибра, но до дистанции эффективного огня еще не добрался. Я кинул взгляд на тактическую карту. Что же это такое? Отметки истребителей, идущих следом за мной, резко ускорились и, одномоментно сблизившись с противником, резко покраснели. Три сотни… Я понял, что произошло. Таран. Пилоы истребителей просто таранили корабли врага. Я выписывал фигуры высшего пилотажа, стрелял. Вновь и вновь. Как вдруг понял, что в прицеле больше никого нет. Пауки вышли из боя, открывая нам коридор к одной из прыжковых зон. Моментально выйдя на связь, я отдал приказ на срочный старт всех транспортов, а всем остальным выстраивать коридор по открытому вектору. Несмотря на то, что пауки прекратили огонь и оттянулись на окраины системы, опаска была. Один за другим, ровным строем, как на параде, остатки Резервного флота набирали разгон и уходили в прыжок в сторону Содружества. Я на своем фрегате летел последним. Последним и покидал систему. Архи, падаваны и аграфы так и не сделали ни одного выстрела по уходящему флоту. Не знаю, да и знать не хочу, почему они вышли из почти выигранного боя. В благородство чужих не верю, но факт оставался фактом. Дождавшись, когда последний из моих кораблей исчезнет в воронке гиперперехода, я активировал систему самоуничтожения базы. Четыре заряда с антиматерией. Хорошая тризна по павшим. Даже ненависти не было. Была только боль потери. Еще один хороший друг и сотни тысяч товарищей, знакомых и не знакомых людей. Всех их объединяло одно — они были солдатами легиона. Мой фрегат нырнул в гипер, на другом конце меня ждут выжившие. Мы посчитаем потери, залижем раны, а потом… Говорят, планеты архов горят не хуже аграфских. Я знал, что за спиной у меня сейчас система превращается в одно огненное море, уничтожая все. Вражеский флот оттуда уйти не сможет. Гиперподавители, произведенные по аграфским технологиям, не дадут совершить прыжок. Жалел ли я их? Нет. Нисколько. Погиб еще и Данг. Погиб, прикрывая отход транспортов. Я видел трансляцию, уже после боя, как он на своем флагмане вышел на перехват трем суперлинкорам падаванов, рвавшихся к транспортам. А еще я видел, как обездвиженные транспортные корабли, под завязку набитые гражданским персоналом, хладнокровно расстреливались без шансов на спасение. Меня боятся в Содружестве? Что ж. Зверь ранен, но не добит. Как бы далеко не спрятались архи и бывшие рурхи, я выжгу все системы, все колонии. Вырежу каждого, до кого дотянусь. Но для начала я наведу порядок в Легионе. Чтобы не было необходимости в таких вот тайных баз.
* * * Йода стоял на мостике линкора. Но линкора не совсем обычного. Таких не строили уже много тысяч лет. |
