Королева отрывисто рассмеялась, но смех ее был невеселым.

— Это кто же, Андрэ? Теперь, после того как Его Преосвященство издал указ об отлучении меня от церкви, я могу выбирать из всех католических стран мира.

— Да, но самый главный и самый богатый ваш враг — Испания.

Андрэ смаковал каждое слово, с этой страной у него были личные счеты.

— Это правда, — согласилась Елизавета. — Ты предлагаешь мне грабить испанские корабли, идущие в Нидерланды?

— Пиратство в водах пролива, конечно, возможность, но довольно сомнительная. Некоторые корабли везут лишь провизию, ничего существенного. Я предлагаю забросить сети в более богатые воды.

Королева удивленно вскинула брови:

— Ты имеешь в виду Новый Свет?

— Именно. Вот уже несколько лет наши морские волки кружат в тех водах, большей частью честно занимаясь мелкой торговлей. Но, держу пари, некоторые из них не брезгуют захватом пары-тройки кораблей с сокровищами. А если они будут знать, что делают это ради королевы, у них отпадут всякие угрызения совести.

— Это опасно, — произнесла задумчиво королева и провела лакированным ногтем на крышке стола черту. — У нас не хватит сил для войны с Испанией.

— Я никогда не предложил бы вам войну, Ваше Величество. Миру вовсе необязательно знать, что вы санкционируете несколько «случайных» пиратских нападений. Вы будете тайным участником этого предприятия. И тайным получателем доходов.

— Ты не понимаешь, Андрэ. Я не могу дать свое разрешение на пиратство.

— Ну конечно. Тогда, если вы предпочитаете… — не договорив, он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Я сказала, — королева повысила голос, и он прозвучал, как удар хлыста, — что не могу дать свое разрешение. Но я также не могу брать на себя ответственность за поступки отдельных неисправимых авантюристов…

Прежде чем повернуться к ней лицом, Скалия позволил себе мимолетную улыбку.

— Совершенно верно, Ваше Величество. Морские волки — народ совершенно неуправляемый и страшно независимый.

Королева подперла рукой подбородок.

— Но кто согласится на такой риск, Андрэ? Кто отважится броситься в воды, кишащие испанскими акулами, и сумеет выжить?

— Вот мы где, Эван! — закричал Дрейк на всю переполненную посетителями таверну, стоявшую на берегу реки.

Нетерпеливым жестом он торопил Эвана, пока тот пробирался через шумную толпу моряков, лоцманов, бакенщиков и торговцев рыбой. Наконец Эван присел к Дрейку за шатающийся столик о трех ногах. Вдохнув застоявшийся запах пива, потных тел и тушеной капусты, он на мгновение почувствовал острое желание оказаться в родном уэльском городке и подышать свежим морским воздухом. Но Эван знал, что не вернется туда, пока не добьется успеха.

Дрейк взглянул на друга:

— Ты ездил домой? Был в Кэроу?

— Да, я должен был, Фрэнсис. После катастрофы в Сан-Хуане моя доля в предприятии была ничтожной, но все равно это больше, чем мои старики получают за весь сезон.

— Значит, дела по-прежнему плохи?

— Да, хуже некуда. Уэльский Совет, кажется, предпринимает все возможное, чтобы подавить в нас чувство национального достоинства. Оуэн Перрот, из замка Кэроу, выжимает из людей последние соки, чтобы снискать расположение королевы.

Дрейк почесал затылок:

— Вот как? Но разве королева не приговорила его отца к смертной казни?

— Верно. Джон Перрот был одним из внебрачных детей короля Генриха и представлял опасность для короны. Оуэн, похоже, решил купить расположение королевы.

«Молодой лорд хочет решить свои проблемы за счет крестьян», — мрачно подумал Эван.