Караульный меж тем вышел, и вошел мужчина в богатом камзоле и парике, со странно дергавшимся лицом. Он уселся на табурет и пристально взглянул на девушку.

— Догадываетесь ли вы, сударыня, о месте вашего пребывания? — медленно проговорил он.

— Нет, — только и имела силы ответить Наташа.

— Тайная канцелярия… А я — граф Шувалов…

Наташа вспомнила, что говорили при дворе об этом человеке, не знавшем ни к кому жалости, и теперь просто умирала от страха, вглядываясь в странное лицо Шувалова.

— Зачем я здесь? — пробормотала девушка.

Шувалов усмехнулся.

— Ты, что ли, подговаривала Плещеева занять трон? — неожиданно спросил он.

— Я? Трон? Это неправда…

— А он говорил, что ты… Что будто ты — царская племянница и хотела занять принадлежащее тебе якобы по праву место… Это было?

— Нет, нет… Я не говорила этого…

— Значит, все неправда… Плещеев говорил, что есть у тебя некие доказательства твоей причастности к царскому роду.

Наташа замерла. Вот о чем ее предупреждали и мать, и Нарышкины. Вот теперь она поплатится за все: за глупость свою, за доверчивость. Но как мог Александр все это рассказать? Он же клялся сохранить все в тайне.

— Такие вещи, — внезапно произнес Шувалов, — держатся в тайне. Любовник твой в хмельной компании хвастал, что роднится с царской фамилией. А тут, под пытками, доложил то, о чем умолчал ранее…

— Под пытками…

Строки из письма матери так страшно материализовались и вступили в жизнь, как пророчества. Теперь и ее ждала страшная участь.

— Да, под пытками люди становятся ох как разговорчивы… Но ты не бойся, пока я пришел только поговорить с тобой. В комнате твоей произведен был обыск и найдены некие бумаги, которые говорят…

Шувалов вгляделся в бледное лицо собеседницы.

— …Которые говорят о твоем происхождении. Если это ложь, то за такую ложь положено отвечать… Ежели правда, то и за это придется ответить. Сложное дело, — прибавил он. — Решать его будут те, до кого оно напрямую касается.

Граф поднялся.

— Пока ты, сударыня, будешь находиться здесь, а дело твое будет разбираться… Да, разбираться… И не мною…

Он отвернулся, не дожидаясь никакого ответа, и медленно вышел из камеры. Караульный зашел и вынес табурет.

Наташа медленно сползла на пол и заплакала.

12

Петр Николаевич, вернувшись домой, застал домочадцев в ужасном состоянии. Аграфена Ильинична уже опамятовалась и теперь дала волю неудержимым слезам. Дворня, женская ее часть, рыдала, как и хозяйка, мужская половина была совершенно обескуражена такой женской слабостью и также пребывала в ничегонеделанье.

Петр Николаевич с трудом добился от жены объяснений, но ничего не понял. Он уяснил только, что дочь его увезли двое солдат и офицер, что увезли ее в Тайную канцелярию (при этих словах Аграфена Ильинична страшно побледнела и чуть было вновь не лишилась чувств) и что теперь совершенно неизвестно, что с нею будет.

Обресков оставил жену, ушел в свой кабинет и там, в тишине, крепко задумался. Ситуация была странной и опасной. Чем такое происшествие могло грозить Наташе, а следом и всей семье было ясно, как Божий день. И это повергало его в страшное смятение. С другой стороны, при дворе уже бывало такое, когда какую-либо из дам или девиц забирали в Тайную канцелярию, но происходило эта только из-за их длинного языка и короткого ума, и оканчивалось обычно хорошим внушением от Шувалова, но не наносило вреда ни здоровью, ни семейству оной дамы или девицы.