Накинув полушубок, Лиза спустилась с печки, перешагнув через спящих прямо на полу связистов, сдавших смену, она тихонько вышла во двор и направилась в соседнюю избу, занятую высшими начальниками. Зеленин, дежуривший у Петровского, куда-то вышел. На удивление, в приемной, где вечно яблоку негде было упасть, на этот раз было пустынно. Дверь в кабинет была приоткрыта. Войдя в приемную, Лиза сразу увидела Белозерцеву. Она сидела за дощатым столом, заваленным картами, напротив Петровского. Длинные волосы, собранные прежде на затылке, распустились. Катерина Алексеевна наклонилась, и они, упав вперед, почти закрыли лицо. Лиза услышала, как она тихо сказала: «Признаюсь, когда мне приходится иметь дело с "суэтиными", я порой жалею, что меня не расстреляли в двадцатом, слишком хорошо помню, как убивали в тридцать седьмом».

Понимая, что она — лишняя и может помешать, возможно, важному разговору, Лиза повернулась, чтобы уйти. Но скрипнула половица, и это выдало ее присутствие.

Белозерцева обернулась.

— Не спится, Елизавета Григорьевна? — спросила она.

— Я, простите, — Лиза смутилась, не зная, что ответить.

— А что Зеленин? Уже убежал куда-то? На кухню лясы точить? — накинув полушубок, Катерина Алексеевна встала и подошла к девушке. — Если не спится, — она понизила голос, — приглашаю посмотреть со мной кино. Я всегда его смотрю, когда сон не идет или просто плохое настроение. Согласны, Елизавета Григорьевна? — она внимательно посмотрела на Лизу, и той показалось, что кино — лишь предлог, Белозерцева желала сообщить ей нечто гораздо более важное.

— Да, Катерина Алексеевна, я готова, — согласилась она без обиняков.

— Вот и славно, — комиссар явно обрадовалась, — тогда пойдем ко мне. — Алексей Александрович, — повернулась она к Петровскому, — думаю, я вам больше не нужна пока. Никита обещал, как только листовки будут готовы, их в первую очередь привезут сюда. Я сама выступлю перед солдатами.

— Да, вы вправе распоряжаться собой, Катерина Алексеевна, — полковник согласно кивнул, и во взгляде, устремленном на Белозерцеву, Лиза прочла нескрываемую печаль.

— Я расположилась в небольшой пристройке, вход со двора, — объяснила Белозерцева Лизе, выходя первой. В сенях какой-то политработник зачитывал свободным от своих обязанностей солдатам статью из газеты. Читал вяло, сонно, бойцы клевали носом.

— Волосюк, — проходя, окликнула его Белозерцева. Сон как корова языком слизнула, политработник вскочил, за ним — все слушатели. — Вот так, формально, Волосюк, ты проводишь политзанятия? — упрекнула Катерина Алексеевна подчиненного. — У меня такое ощущение, что ты сам не веришь тому, о чем читаешь. И сколько можно? Я шла к полковнику, — ты читал, иду обратно — снова читаешь, и все ту же статью. Ты что, неграмотный? По слогам складываешь слова? Или, — она прищурилась, — читаешь, лишь когда я мимо прохожу, а в остальном — анекдоты травите?

— Что вы, Катерина Алексеевна, — комиссар Петровского побледнел.