Вот уже три дня и три ночи Саския не отходила от его постели. Кома в результате кровоизлияния в мозг, операцию делать нельзя, лаконично сообщил ей доктор и добавил: в таких случаях невозможно дать прогноз, может быть, пациент придет в себя через пять дней, может, через пять месяцев, а может, никогда. Последнюю фразу Саския постаралась не расслышать, но все же она снова и снова всплывала в ее мозгу. Девушка решила дождаться исхода, каким бы он ни был. Ей мешала только усталость.

Саския присела на край отцовской кровати. Она смотрела на монитор, по экрану которого ползли разнообразные графики, свидетельствующие о том, что ее отец до сих пор жив. Девушка представила себе, будто он всего лишь спит, а когда настанет время, обязательно проснется. И тогда она убедится, Алекс лгал и все его обвинения — не более чем клевета, на которую вполне способен человек, который дважды надругался над ее любовью. Саския тихо расплакалась. Несмотря на недоверие, она снова, через восемь лет, смогла полюбить этого человека. Девушка не чувствовала больше ничего, кроме боли и безысходности.

Приоткрылась дверь в палату, в образовавшийся проем заглянула медсестра:

— Сегодня чудесный день, мисс Прентис. Но обещали, что после полудня пройдет небольшой дождь. Не желаете прогуляться по свежему воздуху и выпить чашечку чая?

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Саския, обувая туфли.

Когда поздней ночью Саския вернулась домой, крохотная однокомнатная квартирка встретила ее сюрпризом. Девушка открыла дверь и нащупала выключатель. Сразу бросилась в глаза стопка корреспонденции, лежащая на комоде. В отсутствие Саскии ее домовладелица, как всегда, бережно собирала всю ее почту. Но удивительным было отнюдь не обилие писем. Посреди комнаты высилась гора коробок. Саския взглянула на квитанцию, прикрепленную к картонному боку одной из них. Глаза выхватили единственное словосочетание: озеро Тахо. Должно быть, Алекс, таким образом, избавился от ее вещей. Но почему так много коробок? Девушка начала вскрывать их одну за другой: изящное шелковое платье, в котором она вылетала из сиднейского аэропорта, изображая невесту Алекса. Восхитительный золотой наряд, в котором она посетила благотворительный бал в Нью-Йорке, и множество других вещей, которые ей довелось примерить в магазинах Сиднея и Нью-Йорка, а также туфли, сумочки, украшения.

Саския присела на краешек кресла и постаралась спокойно обдумать странный поступок мистера Котофидеса, завалившего ее дом всеми этими вещами, но уже через минуту разразилась хохотом. Девушка с трудом смогла себя остановить, смех перешел в истерику. Она вытирала льющиеся по щекам слезы, недоумевая, для чего Алексу понадобилось напоминать ей о своем существовании, да еще таким эксцентричным способом.

На следующее утро раздался звонок в дверь. Саския только что вышла из душа. Она собрала мокрые волосы на затылке и отправилась открывать, уверенная, что прибыли из благотворительного фонда, которому она решила преподнести в дар все эти бесполезные для нее наряды, считая это единственным способом навсегда избавиться от присутствия в своей жизни Алекса Котофидеса. Саския радушно открыла дверь, но, увидев посетителя, быстро изменилась в лице.

— Здравствуй, Саския…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Зачем ты здесь?

— Повидать тебя.

Перед Саскией стоял Алекс, он выглядел усталым и расстроенным.

— Ты не пригласишь меня войти? — спросил он.

— Зачем?

— Я приехал издалека, очень устал, и мне необходимо с тобой поговорить.

— Но я тебя не звала, к тому же все уже сказано.

На лестнице показались двое мужчин в униформе. Они встали за спиной Алекса, загораживающего проход в квартиру, один из них обратился к девушке:

— Это от вас мы должны забрать вещи для благотворительного центра?

— Да.