|
Левенбук, произошел с Крамаровым в 1988 году, во время съемок его третьей картины — «Красная жара» с А. Шварценеггером в главной роли. До этого нашему герою несколько раз предлагали вступить в актерский профсоюз, но он отказывался. Ему казалось, что в Америке профсоюзы играют такую же малозначительную роль в судьбе людей, как и в СССР. Однако, вступив в него, он понял, что ошибался. В «Красной жаре» у него была большая роль, и по контракту его фамилия должна была стоять отдельно. Но роль была сильно урезана, и в результате фамилия попала в эпизоды. Продюсер и режиссер прислали ему письмо с извинениями и сообщили, что на видеокассетах имя актера будет стоять в титрах. Но профсоюз добился выплаты солидного штрафа за «ущемление прав актера». Отмечу, что гонорары у Крамарова были по американским понятиям маленькими: за съемки в шоу-передачах он получал 5 тысяч долларов в неделю, за съемки в кино — 5 тысяч в день.
И вновь — слова А. Левенбука: «Мы с Хайтом, гостя у Крамарова, позволяли себе шутки с подковырками. В азарте веселья иногда переходили границы приличий, теряли чувство меры. Извинялись — а он и не думал обижаться. У него совершенно не было никаких амбиций… А английский он так и не выучил. Как-то в одном магазине полтора часа искали оставленную не на том этаже машину — потому что, объясняясь с полицейским, Сава чего-то не понял… Впервые о Крамарове в перестроечном СССР вспомнили в 1988 году. Тогда молодежная редакция журнала «Советский экран» добилась того, чтобы им разрешили поместить статью о нем в этом издании. Как вспоминает участник тех событий П. Черняев: «Статью пробить удалось: это были воспоминания тех, кто встречался с Крамаровым накануне его отъезда и в его бытность в Лос-Анджелесе. А вот портрет на обложку — увы. Поначалу главный редактор вроде и согласился под напором молодых глоток, а потом сослался на запрет цензуры (она тогда была еще в силе) и за спиной создателей номера (а был уговор, что «старшие товарищи» в составление этих выпусков не вмешиваются) заменил портрет Крамарова в цилиндре на девочку с кошечкой. Перестраховались. Мы психовали, доказывая, что «уже перестройка, уже можно!», — все без толку. Ответ был: «Читатели со Старой площади нас неправильно поймут». Между тем на свою бывшую родину Крамаров после долгого перерыва приехал летом 1992 года: его пригласили в качестве почетного гостя в Сочи на кинофестиваль «Кинотавр», плюс Г. Данелия предложил ему эпизодическую роль в своем новом фильме «Настя». Видимо, не желая, чтобы его одолевали поклонники, он попросил выделить ему на время пребывания в Сочи двух телохранителей. Те знали свое дело отменно: ходили вокруг артиста, когда тот танцевал с дамой, сидели возле его лежака на пляже. Однако поклонникам, не забывшим своего кумира, все равно удавалось к нему пробраться. Особенно это было заметно в Москве. Когда Крамаров появился на Арбате, толпы людей устремились за ним следом. Как вспоминал сам актер: «На Арбате меня чуть не потоптали: вся толпа бросилась ко мне, перевернули лотки, кричат, что-то пытаются оторвать на память. Мало приятного… Отмечу, что в тот свой приезд в Россию Крамаров снялся еще в одном фильме — у актера-режиссера Михаила Кокшенова в картине «Русский бизнес». Однако удачей этот фильм назвать никак нельзя. К началу 1995 года дела Крамарова шли неплохо. С женой Наташей он жил в собственном доме в Сан-Франциско и мечтал купить еще один — в лесу. В октябре 94-го справил с друзьями (в их числе бывшие советские актеры Олег Видов, Борис Сичкин) свое 60-летие. Получил (наконец-то!) главную роль в новом американском фильме. Будущее казалось прекрасным, и вдруг… В марте 1995 года Крамаров лег в госпиталь в Сан-Франциско — ему должны были сделать операцию по удалению раковой опухоли на толстой кишке. |
