«Мерседес», который сопровождал его до выезда из города, а потом свернул к телефонной будке, он не заметил.

– Он уехал, – доложил Маккензен Вервольфу из придорожной телефонной будки. – Я только что проследил, как он помчался из города на юг.

– Ваше устройство с ним?

– Да, да, – улыбнулся Маккензен. – Стоит на передней подвеске. Километров через пятьдесят от Миллера живого места не останется.

– Превосходно, – проворковал адвокат из Нюрнберга. – Вы, наверное, устали, мой дорогой камрад. Вернитесь в город и отдохните.

Маккензен не заставил себя упрашивать. Ведь он со среды по‑настоящему не спал.

Между тем Миллер проехал и пятьдесят километров, и еще сто пятьдесят. Дело в том, что Маккензен не учел одно обстоятельство. Его взрыватель давно бы уже сработал, будь он установлен на любом западногерманском автомобиле. Но «ягуар» – это английская спортивная машина с гораздо более жесткой подвеской. Когда Миллер мчался во Франкфурт, неровности дороги заставляли пружины над передними колесами лишь слегка сжиматься. Лампочка разбилась, но половинки ножовочного полотна не смыкались и не закорачивали цепь. Даже на самых крупных колдобинах между ними оставался небольшой зазор.

Не подозревая, что жизнь висит на волоске, Миллер за три часа проехал Мюнстер, Дортмунд, Вецлар и добрался до Гамбурга, а там повернул на кольцевую дорогу, ведущую в Кенингштейн и густые, занесенные снегом леса горного хребта Таунус.

Глава 16

Уже стемнело, когда «ягуар» въехал в небольшой курортный городок у восточных отрогов горного хребта. Взглянув на карту, Миллер понял, что до виллы Рошманна не больше двадцати километров. Он решил дальше не ехать, остановиться на ночлег в ближайшем отеле.

К северу лежали горы, пересеченные шоссе на Лимбург, теперь пустынным под толстым снежным ковром, что смягчил очертания хребта и укрыл бесконечные сосновые леса. На главной улице городка переливались огни фонарей, в их неровном свете можно было различить на холме развалины замка‑крепости, некогда принадлежавшего лордам Фалькенштейнским. Небо было чистое, но, судя по леденящему ветру, надвигался новый буран.

На углу Гауптштрассе и Франкфуртштрассе Миллер заметил гостиницу под названием «Парк» и спросил, нет ли свободной комнаты. В курортный городок, главная достопримечательность которого – минеральный источник, мало кто ездит зимой, потому незанятых номеров в гостинице было хоть отбавляй.

Швейцар объяснил Петеру, что лучше всего поставить машину на заднем дворе – на стоянке, окруженной деревьями и кустарниками. Петер принял ванну и поужинал в старинном трактире под названием «Грюне баум». Подобных в городке было больше десятка.

За едой беспокойство дало о себе знать. Поднося к губам бокал с вином, Миллер заметил, что рука дрожит. Отчасти это объяснялось изнеможением и бессонными ночами, отчасти – запоздалым откликом на «дело», которое Миллер провернул вместе с Коппелем, а отчасти – изумлением по поводу того, какой удачей увенчалось его решение спросить у горничной, кто заботился о печатнике до нее.

Но главное, конечно, состояло в сознании, что грядет завершение столь трудных и опасных поисков, встреча с ненавистным человеком. К этому примешивался и страх из‑за того, что дело может сорваться.

Петеру вспомнился «доктор» в бадгодесбергском отеле, предупреждавший держаться подальше от людей из «товарищества», охотник за нацистами из Вены, который сказал: «Будьте осторожны. Эти люди миндальничать не станут». Вспоминая прошлое, Миллер размышлял, почему они с ним ничего не сделали. Они явно знали его настоящее имя (встреча с «доктором» в отеле «Дрезден» это подтвердила) и вымышленное – Кольб – тоже: Петер раскрыл свои карты, избив Байера в Штутгарте.